Умом России не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

Тютчев Ф.И.

Николай Александрович Бердяев - один из самых известных русских философов XX века. Его философия впитала в себя множество самых разнообразных источников. В различные периоды, его вдохновляли Кант, Маркс, Беме, Шопенгауэр, Ницше. Из русских мыслителей на него заметное влияние оказали Михайловский, Хомяков, Достоевский, Соловьев, Несмелое, Розанов и другие.

Н. А. Бердяева и поныне считают одним из властителей дум XX века. Чему же конкретно обя­зан своей известностью этот философ? Он не аналитик, не исследователь. Он, конечно, автор ориги­нальных концепций: о богоподобных возможностях человека-творца, о «ничто» как по­доснове мира, не входящей в божественную компетенцию, и т. п. Но, думается, не в этом дело. А в том, что Бердяев - мыслитель, не устававший возвещать о драгоценной че­ловеческой личности и пророчествовать о ее судьбе.

Ответственный, озабоченный состоянием мира, взгляд Бердяева формулировался в ответ на вызов времени. Большинство его пророчеств, рождавшихся как будто от соударений с духовными реальностями и, как молнии, озарявших будущее, до сих пор остаются в силе.

Одной из основных проблем, волновавших Бердяева, была ”русская идея”. Суждения Бердяева о России, русском народе, русской душе неповторимы, свободны и широки. В его ”русской идее” нет строгой последовательности и терминологической точности, зато присутствуют яркая образность и аллегоричность, обилие афоризмов и исторических параллелей, контрасты и парадоксы. Русская душа, пишет он, представляет собой сочетание разнородных сущностных начал: «неисчислимого количества тезисов и антитезисов» - свободы и порабощенности, революционности и консерватизма, новаторства и инертности, предприимчивости и лени.

Главная цель данного реферата – разобраться что же такое ”русская идея” в понимании Н. А. Бердяева. Для этого поставлены следующие задачи:

1) рассмотреть основные особенности русской идеи;

2) определить причину причин;

3) понять смысл русской идеи.

«Мировая война остро ставит вопрос о русском национальном самосознании. Русская национальная мысль чувствует потребность разгадать загадку России, понять идею России, определить ее место в мире. Все чувствуют в нынешний мировой день, что Россия стоит перед великими мировыми задачами. Но это глубокое чувство сопровождается сознанием неопределенности, почти неопределимости этих задач. С давних времен было предчувствие, что Россия предназначена чему-то великому, что Россия - особенная страна, не похожая ни на какую страну мира. Русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России. Идет это от старой идеи Москвы как Третьего Рима, через славянофильство - к Достоевскому, Соловьеву и к современным неославянофилам. К идеям этого порядка прилипло много фальши и лжи, но отразилось в них и что-то и подлинно народное, подлинно русское. Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро сознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему значительному не призван и не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа.

Россия не играла еще определяющей роли в мировой жизни, она не вошла еще по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия все еще оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, ее духовная жизнь была обособлена и замкнута. Россия все еще не знает мир, искаженно воспринимает ее образ и ложно и поверхностно о нем судит. Духовные силы России не стали еще имманентны культурной жизни европейского человечества. Для западного культурного человечества Россия все еще остается каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский привлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, непривычно для него острая. Многих на Западе влечет к себе таинственная глубина русского Востока. Свет с Востока видели лишь немногие избранные индивидуальности. Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства мира и которая играет видную роль в международной политике. Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения в мире. Дух России не может еще диктовать народам тех условий, которые может диктовать русская дипломатия. Славянская раса не заняла еще в мире того положения, которое заняла раса латинская или германская. Вот что должно в корне измениться после нынешней великой войны, которая являет собой совершенно небывалое историческое сплетение восточного и западного человечества. Творческий дух России займет, наконец, великодержавное положение в духовном мировом концерте. То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и не западным. Для этого давно уже созрели потенциальные духовные силы России.

Но осуществление мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил истории. Необходимы творческие усилия нацио­нального разума и национальной воли. И если народы Запада принужде­ны будут, наконец, увидеть единственный лик России и признать ее приз­вание, то остается все еще неясным, сознаем ли мы сами, что есть Россия и к чему она призвана? Для нас самих Россия остается неразгадан­ной тайной. Россия - противоречива, антиномична. Душа России не по­крывается никакими доктринами. Тютчев сказал про свою Россию:

Умом России не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизме­рима никакими аршинами доктрин и учений...

Россия - самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ - самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные писатели, мыслители, публицисты - все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм - явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым. И русские либералы были скорее гуманистами, чем государственниками. Никто не хотел власти, все боялись власти, как нечистоты. Русская душа хочет священной власти, богоизбранной власти. Природа русского народа сознается, как аскетическая, отрекающаяся от земных дел и земных благ...

В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве. Русский народ не хочет быть мужественным строителем, его природа определяется как женственная, пассивная и покорная в делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властелина. Россия - земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти - так характерна для русского народа и для русской истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа. Государственная власть всегда была внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте. И потому так часто власть производила впечатление иноземной, какого-то немецкого владычества. Русские радикалы и русские консерваторы одинаково думали, что государство - это «они», а не «мы». Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано недостаточное развитие личного начала в русской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле кол­лектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Ры­царство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личнос­ти. Этого личного закала не создавала русская история. В русском человеке есть мягкотелость, в русском лице нет вырезанного и выточенного профиля.

Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира. Силы народа, о котором не без основания думают, что он устремлен к внутренней духовной жизни, отдаются колоссу государственности, превращающему всё в свое орудие. Интересы созидания, поддержания и охранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подав­ляющее место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского на­рода для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства. Классы и сословия слабо были развиты и не играли той роли, какую играли в истории западных стран. Личность была при­давлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосиль­ные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Рус­ская государственность занимала положение сторожевое и оборони­тельное. Она выковывалась в борьбе с татарщиной, в смутную эпоху, в иноземные нашествия. И она превратилась в самодовлеющее отвлечен­ное начало; она живет своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была свободная игра творческих сил чело­века. Власть бюрократии в русской жизни была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в русскую государст­венность и владела женственной и пассивной русской стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории, славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала в русском народном характере...»

Совокупность разнородных концепций русских мыслителей: В. Соловьев, Е. Трубецкой, Вяч. Иванов, С. Франк, Г. Федотов, И. Ильин, Н. Бердяев и др.

Термин введен В.Соловьевым (1888). Однозначного, «научного» определения теории «Русской идеи» не существует.

Данное понятие используется для:

Понимания русского самосознания, культуры;

Национальной и мировой судьбы России, ее наследия и будущности;

Путей соединения народов и преобразования человечества.

«Русская идея» В.С. Соловьева (1853-1900) Эволюция взглядов:

1. Первоначально - надежды на русский народ как носителя будущего религиозно-общественного возрождения (идея близкая к славянофильству).

2. Затем - учение о вселенской теократии (с 1883).

3. В 1888 – доклад «Русская идея» в Париже – о смысле существования России во всемирной истории.

Сущность теории «Русской идеи» (по В. Соловьеву):

Органическое единство государства, церкви и общества. В результате – христианское преображение жизни, ее построение на началах истины, добра и красоты;

Отрицание односторонней этнической, прорусской ориентации (в отличие от панславизма славянофилов). Призыв к восточно-западному единству народов при ведущей роли России в рамках учения о вселенской теократии .

Россия должна подчинить власть государства авторитету «вселенской церкви» , отведя подобающее место «общественной свободе».

«Русская идея» Н. А. Бердяева (1874-1948) Работа «Русская идея» (1946)

Завершение теории «Русской идеи». Не согласен с трактовкой «Русской идеи» В.Соловьевым.

«Русская идея» (по Н. Бердяеву):

У России собственные национальные и духовные интересы. Специфика русского пути цивилизации;

Западная культура завершила гуманистическую стадию своего развития. Россия не может перенять западный гуманизм с его серединностью (постепенностью) , т.к. русские – радикалисты по своей природе. Отсюда - и победа большевизма в 1917;

Большевизм (в свою очередь) можно победить не материально, а только духовно , медленным процессом религиозного покаяния и возрождения . Для этого необходимо – движение к новой общественности;

Русская интеллектуальная история есть целостное явление (Петр I, декабристы, Ленин, Федоров).

Выводы: Теория «Русской идеи» сыграла важную роль в развитии русской философии, самосознания, послужила обоснованием культурного подъема в России начала XX века.

52. Проблема смысла жизни в русской философии

Вопрос о смысле и цели жизни – один из основных в философской антропологии.

Представители материализма обращаются к рассмотрению объективной действительности и реальной жизнедеятельности людей. Представители идеалистических направлений устремляют свой взгляд к Богу, к разуму, духу, идеям и т. д.

Н.А. Бердяев утверждал, что философия есть поиск смысла жизни, а религия - его реализация .

Русская философия о смысле жизни

Представители русской философии конца XIX - начала XX веков указывают на бессмысленность поиска жизненных целей в рамках только биологической или только психофизиологической жизни человека. Что можно этому противопоставить?

Толстой Лев Николаевич (1828-1910), писатель, религиозный мыслитель.

Смысл жизни и ее цель заключается в самосовершенствовании личности.

Только религиозная вера раскрывает перед человеком смысл его жизни, направляет его на путь совершенствования себя и общества .

«Цель жизни только одна: стремиться к тому совершенству , которое указал нам Христос, сказав: «Будьте совершенны, как Отец ваш небесный». Эта единственная доступная человеку цель жизни достигается не аскетизмом, а выработкою в себе любовного общения со всеми людьми .

Практическое средство для осуществления этой цели Толстой видит в принципе «непротивление злу насилием ». Только добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло. Осуждая одинаково за насилие и правительство, и революционеров, Толстой даёт следующие рекомендации практической этики :

Перестать самому делать прямое насилие, а так же и готовиться к нему;

Не принимать участия, в каком бы то ни было насилии, делаемом другими людьми;

Не одобрять никакого насилия.

Трубецкой Евгений Николаевич (1863-1920), философ, государственный деятель.

Бессмысленно искать смысл жизни только в рамках биологического существования. Первое, в чем проявляется присущее человеку искание смысла - цели жизни, есть «жестокое страдание от окружающей нас бессмыслицы». Тот смысл, который мы ищем, в повседневном опыте нам не дан и нам не явлен; весь этот будничный опыт свидетельствует о противоположном - о бессмысленности.

Работа «Смысл жизни» (1918):

Вопрос о всесильном и всепобеждающем смысле есть вопрос о Боге . - Бог, как жизненная полнота, и есть основное предположение всякой жизни. Это и есть то, ради чего стоит жить и без чего жизнь не имела бы цены.

Верить в эту очевидность - именно и значит верить в победу жизни над величайшей мукой, верить в упразднение смерти. Цель всякого жизненного стремления есть полнота жизни вечной, неумирающей.

Роковое отделение мира от Бога , - вот в чем основная неправда его существования: эта неправда выражается в присущем каждой твари эгоизме , в стремлении поставить свою жизнь и свою волю как высшее и безусловное. Иначе говоря, основное проявление неправды в мире есть его практическое безбожие ; но в этом же заключается и первоисточник смерти : тварь, оторванная от первоисточника жизни, тем самым обречена на дурную бесконечность взаимного истребления и смерти.

Первое, в чем должно обнаружиться воссоединение твари с Богом и, соответственно с этим, - осуществление безусловного смысла и правды в мире, это - полное внутреннее преодоление тварного эгоизма, отказ твари от собственной воли и полная, беззаветная ее отдача себя Богу. Это - решимость не иметь собственной жизни , а жить исключительно жизнью божественною , стать сосудом Божества .

Ведь если Бог есть жизнь, то смерть, царящая в этом мире, возможна лишь как последствие отчуждения мира от Бога. Умирает все то, что оторвано от Бога, все то, что ищет отдельной от Него жизни. Тварь, вернувшаяся к источнику жизни, тем самым оживает.

Франк Семён Людвигович (1877-1950, Лондон),

религиозный философ, сын врача. Приват-доцент Петербургского университета.

Работа С. Франка «Смысл жизни » (1926):

Для того чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия : существование Бога и наша собственная причастность ему , достижимая для нас в жизни в Боге или божественной жизни .

Искание Бога есть уже действие Бога в человеческой душе . Не только Бог есть вообще, - иначе мы не могли бы Его помыслить и искать. Он в нас действует , и именно Его действие обнаруживается в нашем беспокойстве, нашей неудовлетворённости, нашем искании.

Добро, вечность, полнота блаженной удовлетворённости, как и свет истины - всё то, что нам нужно для того, чтобы наша жизнь обрела смысл.

Человек, если твёрдо усвоит и верно усвоит Слово Божие , то жизнь будет иметь смысл, и этот смысл легко и просто осуществится для каждого из нас, - ибо Бог с нами, в нас.

Смысл жизни в её утверждённости в вечном. Чтобы существенно изменить нашу жизнь и исправить её, мы должны усовершенствовать её сразу как целое. Единственное дело, осмысливающее жизнь есть не что иное, как действенное соучастие в Богочеловеческой жизни . И мы понимаем слова Спасителя, на вопрос: «Что нам делать?», отвечавшего: «Вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал». (Ев. Иоанн, 6, 29).

Жизнь осмысливается только отречением от её эмпирического содержания ; Жизнь как наслаждение, власть, богатство, как упоённость миром и самим собой есть бессмыслица ; жизнь как служение есть Богочеловеческое дело и, следовательно, всецело осмысленно. Но нужно помнить, что человек праведно свободен от мирского труда и мирской борьбы только в том случае, если он в своей духовной жизни осуществляет ещё более тяжкий труд , ведёт ещё более опасную и трудную борьбу.

Теория национальной исключительности (русского мессианства) Н.А. Бердяева

С определенной долей условности к числу теорий, представленных в рамках данного подхода, можно отнести взгляды известного российского философа Н.А. Бердяева (1874-1948), который разработал особую концепцию, характеризующую специфику геополитического развития Российской империи.

С одной стороны, Бердяев пытался объяснить загадочную власть пространства над русской душой, удивляясь способности русского человека осваивать огромные просторы. Он был убежден: власть пространства, власть шири над русской душой порождают целый ряд особых русских качеств и русских недостатков. И главная проблема в том, что гений формы - не русский гений, русский человек с трудом справляется с властью пространства, русская душа «ушиблена ширью», она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее 1 .

И.А. Бердяев

Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным овладеть этими пространствами и организовать их: он слишком привык возлагать эту организацию на центральную власть, как бы трансцендентную для него. Бердяев замечал: «Широк русский человек, широк, как русская земля, как русские поля. Славянский хаос бушует в нем». Огромность русских пространств не способствовала окончательной выработке в нем самодисциплины и самодеятельности, русская душа расплылась в пространствах. И это стало не внешней, а внутренней судьбой русского народа, ибо все внешнее есть лишь символ внутреннего. С глубокой внутренней точки зрения сами русские пространства можно рассматривать как «географию русской души» .

По мнению Бердяева, бесформенность русского пространства исполнена особой религиозности, поэтому удержать это пространство может только вера, только дух. Борьбу за пространство русский человек понимал как борьбу за ценности, за творческую силу, а не за элементарные материальные интересы и богатства земли. В русском сознании представления о борьбе за пространство по большому счету всегда связаны с идеей о духовном преобладании славянской расы; в пространстве сталкиваются судьбы народов, происходят поединки, обращенные к вечному Суду - Суду истории. И потому русским необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в мире, за наш дух. Бердяев замечал:

Я могу признать правоту своего народа в мировой войне, но это не есть правота исключительно нравственных преимуществ, это - правота творимых исторических ценностей и красота избирающего Эроса. Мы верим, что последняя и окончательная победа в бытии должна принадлежать духовной силе, а не материальному насилию. И духовная сила может проходить в мире через великое Испытание и унижение, через Голгофу. Сила же, торжествующая в мире, может оказаться призрачной. И как бы ни слагалась внешняя судьба, наше дело - выковать волю к высшему бытию 1 .

С другой стороны, в работе «Русская идея» Бердяев подчеркивает, что «русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Восток-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное» .

Связывая восточное начало с Византией, он дает его оценку, отмечая, что византийское влияние «внутренне подавило русскую мысль и делало ее традиционно-консервативной». Автор считает, что лучше и значительнее был «дуалистический, раскольничий петербургский период, в котором наиболее раскрылся творческий гений русского народа». «Необычайный, взрывчатый динамизм русского народа обнаружился в его культурном слое лишь от соприкосновения с Западом и после реформы Петра», при этом «реформа Петра Великого была и совершенно неизбежна, подготовлена предшествующими процессами и, вместе с тем, насильственна, была революцией сверху». Бердяев заключает, что «без насильственной реформы Петра, столь во многом мучительной для народа, Россия не могла бы выполнить своей миссии в мировой истории и не могла бы сказать свое слово» .

По определению философа, изначальная миссия России состояла в том, чтобы «быть носительницей и хранительницей истинного христианства, православия. Это призвание религиозное. “Русские” определяются “православием”. Россия единственное православное царство и в этом смысле царство вселенское, подобно первому и второму Риму». В то же время русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием Русского государства, с исключительным значением русского царя. «Империалистический соблазн входит в мессианское сознание» .

Как считает Бердяев, Московское царство не осуществило мессианской идеи Москвы - Третьего Рима. Эта функция перешла к империи. Но «дело Петра создало пропасть между полицейским абсолютизмом и священным царством» - произошел разрыв между высшими руководящими слоями русского общества и народными массами. Поэтому весь петровский период русской истории был борьбой Запада и Востока в русской душе.

В своей работе «Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности» (1918) Бердяев замечает, что «русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю. С Ивана Калиты последовательно и упорно собиралась Россия и достигла размеров, потрясающих воображение всех народов мира» 1 . Однако государственное овладение необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил.

Россия сложилась как «величайшая в мире сухопутная империя, целый огромный мир, объемлющий бесконечное многообразие, великий Восток - Запад, превышающий ограниченное понятие индивидуальности». На взгляд мыслителя,

поскольку перед Россией стоят мировые империалистические задачи, они превышают задачи чисто национальные, поэтому великая империя должна быть великой объединительницей, ее универсализм должен одаряюще обнимать каждую индивидуальность. Всякая великая империя, исторически жизнепригодная, должна иметь прибывающее национальное ядро, из которого и вокруг которого совершается ее всемирно-историческая работа .

Ядро русского империализма составляет «великорусское племя», однако «Российская империя заключает в себе очень сложный национальный состав, она объединяет множество народностей». В то же время «она не может быть рассматриваема, как механическая смесь народностей, - она русская по своей основе и задаче в мире». Автор подчеркивает: «Россия есть некий организм в мире, имеющий свое специфическое призвание, свой единственный лик» .

Русский империализм, которому так много естественно дано, не походит на империализм английский или германский, он совсем особенный, более противоречивый по своей природе. Русский империализм имеет национальную основу, но по заданиям своим он превышает все чисто национальные задания, перед ним стоят задачи широких объединений, быть может невиданных еще объединений Запада и Востока, Европы и Азии». Исходя из этого, «русская политика может быть лишь империалистической, а не националистической, и империализм наш, по положению нашему в мире, должен быть шедро-дарящим, а не хищнически-отнимающим. Национальное ядро великой империи, объемлющей множество народностей, должно уметь внушать к себе любовь, должно притягивать к себе, должно обладать даром обаяния, должно вести своим народностям свет и свободу». Русский империализм итак пространственно насыщен, поэтому у него не может быть хищнических вожделений. Внешними задачами русского империализма, с точки зрения Бердяева, выступают лишь обладание проливами (включая овладение Константинополем, причем русский Константинополь должен быть одним из центров единения Востока и Запада), выход к морям и освобождение угнетенных народностей, так как миссия России - защита и освобождение маленьких народов. Россия не стремится к колониям, потому что в ней самой есть огромные азиатские колонии, с которыми предстоит еще много дела .

Н.А. Бердяев подчеркивает двойственный, евразийский характер Российской империи. В допетровский период он подтверждается тем, что Россия вообще не покидает балтийско-черноморских пределов, борясь с агрессорами, отстаивая суверенитет на собственной территории. Геостратегическим венцом европейской петровской кампании стал Ништадский мир, превративший заштатную, окраинную, едва известную Московию в мощнейшую континентальную империю. Послепетровская стадия империи удовлетворяет императивам петровской политики, установленным навеки: (а) эксцентричный центр империи притязает на континентальную приморскую периферию, которую надлежит покорить; (б) примыкающее к России европейское преддверие (разделяющие мировые панидеи лимитрофы) - зона исключительных, высших национальных интересов; (в) слава, благоденствие России прирастают Евразией (юго-восточное расширение через государственную и поощряемую короной вольно-народную колонизацию). Россия никогда не выходила из Евразии, никогда не пыталась играть или даже обозначать некую дирижерскую роль в отношении Европы. Объект домогательства России - не дефицитный европейский мир, а его окраина - прибрежные, лимитрофные зоны. Маргинальное преддверие континента в лице лимитрофов прикрывает не только Европу от Евразии, но и Евразию от Европы. Это его стратегическое значение всецело определяет повышенное - до болезненного - внимание России к данному рубежу, полностью объясняя ее активность, скажем, в разделах и переделах Польши. Аутентичное же направление державного хода России - юго-восточное расширение со столь замечательными, непреходящими вехами, как доблестные казанские, астраханские, азовские, крымские, кавказские, сибирские, центральноазиатские, дальневосточные экспедиции и походы, обусловившие геополитическое складывание России по евразийскому контуру.

Николай Александрович Бердяев (1874 — 1948) — наиболее крупный представитель русской идеалистической философии ХХ в.

Сам Бердяев определял свою философию как “философию субъекта, философию духа, философию свободы, философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую...”. Противоположность между духом и природой, по Бердяеву, является главной. Дух — это субъект, творчество, природа — неподвижность и пассивная длительность, объект. Главным элементом в этом противопоставлении выступает субъект, вплоть до того, что, по мнению Бердяева, объективный мир не существует сам по себе, но зависит от воли субъекта, является результатом экстериоризации его личного состояния: “Я не верю в прочность так называемого “объективного” мира, мира природы и истории... существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа”. Это не означает того, что Бердяев был солипсистом, утверждал, что окружающий мир — это лишь комплекс элементов, созданных воображением субъекта. Природа, в которой царствует необходимость и подавляется свобода, где личное, особенное поглощено всеобщим, была порождена злом, грехом. Некоторые исследователи считают, что Бердяев — “один из родоначальников философии экзистенциализма. По его мнению, бытие не является первичным, оно — лишь характеристика “существования” — процесса творческой индивидуальной жизни духа.

Одна из важнейших в философии Бердяева — категория свободы . Свобода, по его мнению, не была сотворена Богом. Вслед за немецким философом-мистиком XVII в. Якобом Бёме, Бердяев считает, что ее источник — первичный хаос, ничто. Поэтому Бог не имеет власти над свободой, властвуя лишь над сотворенным миром, бытием. Бердяев принимает принцип теодицеи, утверждает, что вследствие этого Бог не ответственен за зло в мире, он не может предвидеть действия людей, обладающих свободной волей и лишь способствует тому, чтобы воля становилась добром.

Бердяев выделяет два вида свободы: первичная иррациональная свобода, свобода потенциальная, которая обусловливает гордыню духа и вследствие этого его отпадение от Бога, что в результате приводит к рабству личности в мире природы, объективной реальности, в обществе, где человек для того, чтобы успешно сосуществовать с другими его членами, должен следовать моральным нормам, сконструированным обществом, тем самым реальной свободы нет; и “вторая свобода, свобода разумная, свобода в истине и добре... свобода в боге и от Бога полученная”. Дух побеждает природу, вновь обретая единство с Богом, восстанавливается духовная целостность личности.

Понятие личности также является важным для Бердяева, он разделяет понятия “личность” и “человек”, “индивид” . Человек — божье творение, образ и подобие Бога, точка пересечения двух миров — духовного и природного. Личность — это категория “религиозно-духовная”, спиритуалистическая, это творческая способность человека, реализация которой означает движение к Богу. Личность сохраняет общение “с духовным миром” и может проникнуть в “мир свободы” в непосредственном духовном опыте, по природе своей являющемся интуицией.

Человек, согласно Бердяеву , по своей природе существо общественное, история — это способ его жизни, поэтому Бердяев уделяет большое внимание философии истории. В своем развитии человечество прошло несколько этапов понимания истории. Раннее понимание истории было характерно для греческой философии, осознававшей себя в неразрывной связи с обществом и природой и рассматривавшей движение истории как круговорот. Затем, с возникновением принципа историзма в западноевропейской философии Возрождения и особенно Просвещения появляется новое толкование истории как поступательного развития. Ее наивысшее выражение — “экономический материализм” Маркса. На самом же деле, по мнению Бердяева, существует особое духовное бытие истории, и чтобы его понять, необходимо “постигнуть это историческое, как... до глубины мою историю, как до глубины мою судьбу. Я должен поставить себя в историческую судьбу и историческую судьбу в свою собственную человеческую глубину”.

Историю определяют три силы: Бог, судьба и человеческая свобода . Смысл исторического процесса состоит в борьбе добра против иррациональной свободы: в период господства последней реальность начинает возвращаться к первоначальному хаосу, наступает процесс распада, падение веры, утрата людьми объединяющего духовного центра жизни и наступает эпоха революций. Творческие периоды истории приходят на смену после революций, несущих разрушение.

Широко известную книгу “Смысл истории” Бердяев написал в 1936 г. В ней он подчеркивает, что хотя творческий период истории вновь начинается после эпохи потрясений, его лозунгом становится освобождение творческих сил человека, т. е. акцент ставится не на божественное, а на чисто человеческое творчество. Однако человек, отвергая высокий принцип божественного, подвергается опасности нового рабства, на этот раз в лице “экономического социализма”, утверждающего принудительное служение личности обществу во имя удовлетворения материальных потребностей. Единственная разновидность социализма, которую может принять Бердяев, — это “персоналистический социализм”, признающий высшие ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни.

Свои размышления о судьбе России и ее месте в историческом процессе Бердяев изложил в книге “Истоки и смысл русского коммунизма”, опубликованной в 1937 г. Россия по своему географическому и духовному положению находится между Востоком и Западом, и русскому менталитету свойственно совмещение противоположных начал: деспотии и анархии, национализма и универсального духа, склонной к “всечеловечности”, сострадательность и склонность причинять страдания. Но самой характерной его чертой является идея мессианства, поиска истинного божьего царства, обусловленные принадлежностью к православию. Бердяев выделяет пять периодов в истории России, или “пять Россий”: “Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую Россию, где победил специфический, русский коммунизм, обусловленный особенностями .

Среди философов русского зарубежья творчество Бердяева было самым значимым, он внес самый весомый вклад в развитие онтологии и гносеологии, философской антропологии и этики.

Первоосновой мира Бердяев считает не бытие, а свободу. Из этой свободы Бог и создает человека – свободное существо. Свобода, будучи иррациональной по своей природе, может поэтому вести как к добру, так и к злу. Согласно Бердяеву, зло – это свобода, которая оборачивается против самой себя, это порабощение человека идолами искусства, науки и религии. Они порождают отношения рабства и подчинения, из которых возникла человеческая история.

Николай Александрович Бердяев (1874-1948)

Бердяев восставал против концепций рационализма , детерминизма и телеологии , которые разрушают царство свободы. Проблема человеческого существования состоит в его освобождении. Эта идея Бердяева легла в основу «философии личности», которая повлияла на течение персонализма и, в частности, на Эммануэля Мунье, а также на уругвайского иезуита Хуана Луиса Сегундо, теолога освобождения.

Человек определяется прежде всего своей личностью. Бердяев противопоставляет понятие личности – категорию этическую и духовную – индивидууму , категории социологической и природной. Личность относится не к сфере природы, а к миру свободы. В отличие от индивидуума (части космоса и общества), личность не принадлежит вообще ни к какой целостности. Она выступает против ложных целостностей: природного мира, общества, государства, нации, церкви и т. д. Эти ложные целостности являются основными источниками объективации, которые отчуждают свободу человека в своих созданиях – и он кончает их обоготворением, подчинением их тирании.

Средством для освобождения от всех форм отчуждающей объективации, Бердяев считает творческий акт. Его суть – борьба против внешних ограничений, познание, любовь – освободительные силы, восстающие против окостенения, холода и всего антигуманного.

Обращаясь к христианскому мессианизму (напоминавшему учение Иоахима Флорского), живший в эпоху утверждения тоталитарных режимов Бердяев одним из первых осудил мессианизмы «избранной расы» и «избранного класса».

Ратуя против всех форм социального, политического и религиозного угнетения, против обезличивания и дегуманизация, труды Бердяева действовали как вакцина против всех форм кровавых утопий прошлого и будущего. В отличие от создателей этих утопий, Бердяев подчеркивал реальные потребности и реальное назначение человека. Человек есть создание сверхприродной свободы, которое вышло из божественной тайны и окончит историю провозглашением Царства Божьего. Личность должна подготовить это Царство в свободе и любви.

В общих чертах мысль Бердяева лежит в традиции русского мессианизма – очищенного и прояснённого радикальной критикой противостоящих ему сил.

Николай Бердяев в 1912

Бердяев – цитаты

Свобода в глубоком своем смысле не есть право, а есть долг, не то, что требует человек, а то, что требуется от человека, чтобы он стал вполне человеком. Свобода совсем не означает легкую жизнь, свобода есть трудная жизнь, требующая героических усилий. (Бердяев. «О двусмысленности свободы»)

Наиболее неприемлемо для меня чувство Бога как силы, как всемогущества и власти. Бог никакой власти не имеет. Он имеет меньше власти, чем полицейский. (Бердяев. «Самопознание»)

Аристократическая идея требует реального господства лучших, демократия – формального господства всех. Аристократия, как управление и господство лучших, как требование качественного подбора, остается на веки веков высшим принципом общественной жизни, единственной достойной человека утопией. И все ваши демократические крики, которыми вы оглашаете площади и базары, не вытравят из благородного человеческого сердца мечты о господстве и управлении лучших, избранных, не заглушат этого из глубины идущего призыва, чтобы лучшие и избранные явились, чтобы аристократия вступила в свои вечные права. (Бердяев. «Философия неравенства»)

Всякий жизненный строй - иерархичен и имеет свою аристократию, не иерархична лишь куча мусора и лишь в ней не выделяются никакие аристократические качества. Если нарушена истинная иерархия и истреблена истинная аристократия, то являются ложные иерархии и образуется ложная аристократия. Кучка мошенников и убийц из отбросов общества может образовать новую лжеаристократию и представить иерархическое начало в строе общества. (Бердяев. «Философия неравенства»)

Аристократия сотворена Богом и от Бога получила свои качества. Свержение исторической аристократии ведет к установлению другой аристократии. Аристократией претендует быть буржуазия, представители капитала, и пролетариат, представители труда. Аристократические претензии пролетариата даже превосходят претензии всех других классов. (Бердяев. «Философия неравенства»)

Вы берете всё, что есть самого худшего у рабочих, у крестьян, у интеллигентной богемы, и из этого худшего хотите создать грядущую жизнь. Вы взываете к мстительным инстинктам человеческой природы. Из злого рождается ваше добро, из темного загорается ваш свет. Ваш Маркс учил, что в зле и от зла должно родиться новое общество, и восстание самых темных и уродливых человеческих чувств считал путем к нему. Душевный тип пролетария противопоставил он душевному типу аристократа. Пролетарий и есть тот, который не хочет знать своего происхождения и не почитает своих предков, для которого не существует рода и родины. Пролетарское сознание возводит обиду, зависть и месть в добродетели нового грядущего человека. (Бердяев. «Философия неравенства»)

Демократия безразлична к направлению и содержанию народной воли и не имеет в себе никаких критериев для определения истинности или ложности направления, в котором изъявляется народная воля… Народовластие - беспредметно… Демократия остается равнодушной к добру и злу. (Бердяев. «Новое средневековье»)

Достоинство человека предполагает существование Бога. В этом сущность всей жизненной диалектики гуманизма. Человек есть личность только в том случае, если он есть свободный дух, отображающий Высшее Бытие философски. Эта точка зрения должна быть названа персонализмом. Этот персонализм ни в коем случае не должно смешивать с индивидуализмом, который губит европейского человека. (Бердяев. «Пути гуманизма»)

Чтобы человек был подлинной реальностью, а не случайной комбинацией элементов низшей природы, нужно, чтобы были реальности высшие, чем человек (Бердяев. «Ложь гуманизма»).

Природный мир, «мир сей» и его массивная среда, совсем не тождествен с тем, что называют космосом и космической жизнью, наполненной существами. «Мир» есть порабощенность, закованность существ, не только людей, но и животных, растений, даже минералов, звезд. Вот этот «мир» должен быть разрушен личностью, освобожден от своего порабощенного и порабощающего состояния. (Бердяев. «О рабстве и свободе человека»)

Я бы хотел в вечной жизни быть с животными, особенно с любимыми. (Бердяев. «Самопознание»)