На одном конкурсе сочинений о Сократе победила 12-летняя девочка, написавшая самое короткое: «Сократ ходил среди людей и говорил им правду. За это его убили». Лучше, пожалуй, и не скажешь в двух словах об этом босоногом старце, которого дельфийский оракул назвал «самым мудрым из смертных».

Родился он в 469 г. до н.э. в Афинах и умер там же в 399 г. до н.э., выпив по приговору суда чашу сока ядовитого растения цикуты. Отец его, небогатый ваятель-каменотес, не мог дать ему приличного образования, и откуда Сократ набрался своих обширных знаний, восхищавших современников, неизвестно.

Известно, что зимой и летом он ходил в одной одежде, хуже чем у иных рабов, часто босиком. Но популярность его была такова, что в 404 г. до н.э. правительство 30-и тиранов позвало его к себе на службу, однако он, рискуя жизнью, отказался наотрез. Он порицал все формы правления: аристократию, плутократию, тиранию и демократию, - как одинаково лицемерные и несправедливые. Но считал, что произвол одного все же лучше произвола многих - и что гражданин обязан соблюдать любые, даже самые плохие законы его родины.

В молодости он отличился в трех военных походах, вынес с поля боя раненого товарища.

Вошла в предание, как образец сварливости, его жена Ксантиппа, союз с которой поэт Мандельштам изобразил так:

Встречает пьяного Сократа

Крылатой руганью жена.

Возможно, он впрямь часто приходил домой навеселе, так как больше всего любил, болтаясь битый день по городу, задавать всем, кому не лень вступить с ним в беседу, свои знаменитые вопросы. Ну, а беседа и у древних греков была спутницей застолий и вина. За всю жизнь он не написал ни строки, отпечатавшись, как Христос, в пересказах его речей его учениками - главное Платоном и Ксенофонтом.

Сократ считается основоположником диалектики и первым, кто глубоко вскопал вопрос о сущностях - общих понятиях для разных вещей. Например что есть само по себе «прекрасное», «дурное», «полезное» и так далее. Впрочем он сам, мастер образной и цепкой речи, никак не формулировал свою философскую задачу. Но как влекомый некой путеводной целью странник запытывал всех простодушными внешне, но исподволь коварными, даже исполненными подчас язвительной иронии вопросами.

Чем надменней и самоуверенней был собеседник, тем беспощадней обставлял его Сократ - и, загнав в тупик, еще как бы спохватывался: да это я сам такой дурень, что совсем сбил с толку человека!

Но за этим вроде смешным делом крылся обессмертивший Сократа метод, который он сравнивал с хлопотами повивальной бабки, помогающей роженице. А целью этих хлопот было выуживание из хаоса противоречий и недомыслий того, что Сократ ставил выше всего в жизни - истины.

Но какую великую истину он извлек на свет? Да никакой - кроме единственной, которую не уставал повторять: что знает только то, что ничего не знает. И этим-то лишь отличается от невеж, которые тоже ничего не знают, но думают, что все знают.

За что же тогда он так почитался уже при жизни - а посмертно был возведен чуть не в родоначальники науки философии? Формально - за его диалектический метод, позже оформленный в учение о «единстве и борьбе противоположностей».

А в сути - за воплощенный им образ мыслителя, имеющего смелость выйти за пределы всего ведомого, дабы постичь силой ума загадочный, бездонный мир - прежде всего мир человека. Его неистовая страсть непредвзято и дотошно судить обо всем на свете не обходила ни самые простые с виду, «детские» вопросы - ни самые парадоксальные и даже запретные: о сущности богов и власти. Он, может, первым из всех мыслителей возвел в систему такой взгляд, что истина - не некий богоданный абсолют, а совокупность противоречивых и даже взаимоисключающих на первый взгляд сторон.

Вот он, к примеру, начав с самого тривиального, пытается установить сущность такого понятия как мужество: «Мужество ли, - спрашивает он собеседника, - не оставлять поле боя первым?» - «Конечно». - «А бежать от врага - трусость?» - «Разумеется». - «А если воин бежал с хитростью и с ее помощью победил врага?» Тут собеседник уже несколько смущается: как это он мог упустить такой подвох? И дальше от вопроса к вопросу, словно раздевая лист за листом кочан капусты, отсеивая всякое ложное или даже неточное суждение, Сократ стремится к сердцевине - и к чему приходит? Чаще всего никакого однозначного ответа в результате нет. Но мощный ум настойчивого босяка как бы продрал нас сквозь все противоречия предмета, заразил ощущением, что это продирание через наружную листву и есть путь к истине. Надо лишь, как бы внушает постоянно он, бесстрашно, не мигая смотреть в глаза правде - или мраку, при неимении достаточного света.

Как у иных есть абсолютный музыкальный слух, у него был абсолютный слух на всякую неправду. И его утверждение о собственном незнании не было скорей всего ни нарочитым парадоксом, ни кокетством тайного всезнайки. Похоже, он имел в душе какой-то неизреченный образ истины, понимая, что в современном ему мире нет возможности ее изречь. Потому главным образом неутомимо отметал прочь все неистинное, а в его беседах отрицаний куда больше, чем утверждений, и первые звучат куда убедительный вторых.

Отсюда же, видимо, происходят и два его самые загадочные для современников признания, за которые он и заплатил в итоге головой. Одно - что с каких-то пор в нем поселился некий внутренний голос, называемый им «демоном», который никогда не говорил, что надо делать, но говорил, чего делать не надо. Ну а второе - уже самое крамольное. Рассматривая проявления огромного числа тогдашних богов, он заподозрил, что они действуют не абы как, но за ними стоит некий безымянный архибог, и управляющий их действиями.

Но при всем этом он строго держался и неких положительных начал. Все то же, вероятно, внутреннее чувство, ломавшее все шаблоны отвлеченного суждения, заставляло его возводить гражданскую добродетель в высшее человеческое качество. И удивительно перекликаясь вновь с Христом, он за 4 века до Христа изрек одну из главных установок будущего богочеловека - что для всякого гораздо лучше терпеть зло, чем творить его. Но попутно впал в какое-то безумное для мудреца младенчество - сочтя, что если люди поймут, в чем добро, только ему и будут следовать!

Гражданский долг он стойко исполнял не только на войне. Сограждане запомнили его принципиальность на посту притана - члена совета Пританея, учреждения, отправлявшего властные и обрядовые функции. В Пританее еще угощали изысканным обедом за казенный счет отличившихся в пользу отечества героев - например победителей на Олимпийских играх. И когда некто был осужден на казнь, несправедливо по мнению Сократа, он один из всех 50-и коллег-пританов громко выступил против.

Но даже современному ребенку уже, наверное, ясно, что такому правдоборцу с его неукротимым словом и умом, рано или поздно должно было не поздоровиться. Для аристократов он был вызывающим простолюдином, беспощадно побивавшим в публичных спорах их купленную за большие деньги образованность. Для демократов - распугивающим их улов и срывающим их продувные вывески разоблачителем. Кто-то даже сравнил его с электрическим скатом, который своим ударом лишает языка любого спорщика. Еще кого-то пугал его великий критицизм и полная отвязанность суждений…

Но так как даже 30 тиранов не решились в открытую преследовать его за отказ служить им, сменившие их демократы завели против него тайную интригу. Считается, что руку к ней приложили и софисты, которых он высмеивал за бесцельную словесную эквилибристику. Но на них тогда возникла мода, они давали знатным юношам дорогостоящие уроки - а Сократ, учивший всех бесплатно, еще и подрывал их бизнес.

Плохую роль в его судьбе сыграл и знаменитый комедиограф Аристофан. Принадлежа к консервативной партии аграриев, он не делал различия между Сократом и софистами: и тот, и те были для него лишь вольнодумцами, попиравшими святую старину. В комедии «Облака» он вывел Сократа как раз в образе софиста, который сидит как сыч в своей «думальне» и учит молодежь не платить налоги и плевать на старших.

В итоге «группа товарищей» из демократов во главе с неким Анитом привлекла Сократа к суду по сфабрикованному, как называется сейчас, обвинению. Ему вменялось развращение юношества , отрицание отеческих богов и введение нового божества - «расстрельная» тогда статья. Правда, в гордившихся своей просвещенностью Афинах она практически не применялась - да и суд над Сократом мыслился скорей как бутафорский, с целью лишь окоротить его, но не лишать жизни. Но старина Сократ, военный ветеран, не поклонившийся и былым 30-и тиранам, не дал выставить себя в шутовской роли.

Когда ему дали слово, он, обычно весьма скромный в самооценках, в корне изменил своему правилу и сказал примерно следующее. Все, что говорилось здесь против меня - вранье. И хоть всем известно, что я могу затмить любого красноречием, сегодня к нему не прибегну и скажу одну правду. А она в том, что если есть в Афинах безупречный гражданин - это Сократ, герой трех войн, слуга отечества и истины, не развратитель, а воспитатель лучших мужей, чьи имена все знают. И если хотите по обычаю услышать, чего я сам считаю достойным за мои деяния - это обед в Пританее. Тем паче что он мне нужней, чем победителям олимпиад: они не нуждаются в пропитании, а я нуждаюсь.

После столь дерзкой отповеди судьи, ожидавшие просьбы о замене смертной казни изгнанием или хотя бы примирительного покаяния, взбеленились от ярости. И вопреки их первоначальному замыслу приговорили Сократа к смерти.

Это был беспримерный приговор: в Афинах никого еще не осуждали так строго всего за выразительное слово. И когда первая ярость судей стихла, они решили одну свою подлость выправить другой - передав друзьям Сократа, что если он захочет бежать из-под стражи, препятствий этому не будет. Этой подробности скверного дела посвящен щемящий сердце диалог Платона «Критон». Критона, ученика Сократа, подослали склонить его учителя к побегу, на что богатые сограждане даже сделали свою складчину. Но Сократ, не бегавший и от врага, на доводы Критона, что достойнейший из афинян не должен быть казнен, ответил так.

Всю свою жизнь я проповедовал законопослушание и могу ли теперь позволить людям говорить, что это было только лицемерием, которое вскрылось, едва дело коснулось моей жизни? Разве моим детям будет лучше, если я сгину с бесчестьем на чужбине? Я уже стар, все равно скоро умирать, так лучше умру с честью! Предчувствие мне говорит, что моих судей покарает рок, а мое имя будет в славе.

Еще широко разошлась в Афинах и в веках такая деталь. Другой ученик Сократа, Аполлодор, придя простится с учителем, горько сокрушился: «Особенно тяжело мне, Сократ, оттого что ты осужден несправедливо!» На что Сократ ответил: «А разве тебе было бы легче, если бы меня осудили справедливо?»

Последним его желанием было самому обмыться перед смертью, чтобы потом не пришлось возиться с ним другим. Он выпил, как заздравный кубок, чашу с ядом, лег и умер. Афиняне, до самого конца не верившие в казнь Сократа, пришли задним числом в такой гнев против его обвинителей, что те в страхе бежали из Афин - подтвердив тем предсмертное пророчество философа…

Показательно, что христианство, довольно плохо относившееся к античному языческому миру, выделило из него Сократа как предвестника Христа - за догадку о том архибоге. И в ранних христианских храмах Сократ даже изображался на иконах.

Но за что все же, если отрешиться от деталей, был убит этот гремучий праведник? Я думаю, лучше всего на это ответил он же сам его диалектическим посылом. Такие личности, служившие посмертно славе их народов, при жизни именно их совершенством входили в конфликт с властью, сложенной так или иначе из несовершенного большинства. И потому на таких светочей как Сократ, Христос, Джордано Бруно, протопоп Аввакум всегда находились такие казнители как афинский суд, синедрион, святая инквизиция, РПЦ. Причем последние казнили осужденных ими уже именем казненного Христа.

Диалектика Сократа, ушедшая за рамки его времени, пожалуй, объясняет и такой необъяснимый ныне парадокс. Жестокий сталинский режим породил у нас именно культ личности - когда могучих личностей было невообразимое сейчас число. Композиторы Прокофьев и Шостакович, писатели Шолохов, Булгаков и Пастернак, конструкторы Туполев, Яковлев, Ильюшин, Лавочкин; ученые Капица, Ландау, Курчатов - и этот список можно бесконечно продолжать. По нынешней метафизической трактовке все они произошли «вопреки» - но почему-то в наше «свободное» и благое время не происходит ничего подобного. Не пахнет ничем подобным свершениям той «плохой» поры, и последние обломки того великого «вопреки»-авиастроения - Ту-204 и Ил-96 - угроблены благодаря текущему «благодаря».

То есть наша «свобода» парадоксальным, но уловленным еще Сократом образом обернулась афинским судом, синедрионом и инквизицией вместе взятыми. В зародыше убила этим круговым зажимом весь творческий позыв, еще раз доказав сократовский посыл: что вид снаружи может быть полной противоположностью сокрытой под ним сути.

При тирании Сократ выжил, а при демократах был казнен - и всей своей жизнью и смертью дал нам на 24 века вперед повод задуматься о выведенных им на личной шкуре парадоксах бытия!

Сократ

Сократ
Σωκράτης
Портрет Сократа работы Лисиппа , хранящийся в Лувре
Дата рождения:
Место рождения:
Дата смерти:
Место смерти:
Школа/традиция:
Основные интересы:
Оказавшие влияние:
Испытавшие влияние:

«Собеседники Сократа искали его общества не с тем, чтобы сделаться ораторами…, но чтобы стать благородными людьми и хорошо исполнять свои обязанности по отношению к семье, слугам (слугами были рабы), родным, друзьям, Отечеству, согражданам» (Ксенофонт , «Воспоминания о Сократе»).

Сократ считал, что благородные люди смогут управлять государством без участия философов, но, защищая истину, часто вынужден был принимать активное участие в общественной жизни Афин. Участвовал в Пелопоннесской войне — сражался под Потидеей , при Делии , при Амфиполе . Защищал от несправедливого суда демоса осуждённых на смерть стратегов , в том числе, сына своих друзей Перикла и Аспазии . Был наставником афинского политика и полководца Алкивиада , спас его жизнь в бою, но отказался принять в благодарность любовь Алкивиада, поскольку считал телесную любовь лишь следствием неспособности сдерживать порывы низменной стороны человеческой души .

После установления в результате деятельности Алкивиада диктатуры, Сократ осуждал тиранов и саботировал мероприятия диктатуры. После свержения диктатуры граждане, обозлённые тем, что, когда афинское войско бросило раненого главнокомандующего и разбежалось, Сократ спас жизнь Алкивиада (если бы Алкивиад погиб, он не смог бы вредить Афинам), в 399 г. до н. э. предъявили Сократу обвинение в том, что «он не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество ». Как свободный афинский гражданин, Сократ не был подвергнут казни палачом, а сам принял яд .

Суд над Сократом

Судебный процесс над Сократом описан в двух произведениях Ксенофонта и Платона со сходным названием Апология Сократа (греч. Ἀπολογία Σωκράτους ). «Апология » (др.-греч. ἀπολογία ) соответствует словам «Защита», «Защитительная речь». В произведениях Платона (см. Апология (Платон)) и Ксенофонта «Защита Сократа на суде » содержится защитительная речь Сократа на суде и описываются обстоятельства суда над ним.

На суде Сократ вместо принятого в то время обращения к милосердию судей, которое он объявляет унижающим достоинство и подсудимого, и суда, говорит о словах дельфийской пифии Херефонту о том, «что нет человека более независимого, справедливого и разумного, чем Сократ». Действительно, когда он с одной большой дубинкой разогнал спартанскую фалангу, собиравшуюся забросать копьями раненого Алкивиада, ни один вражеский воин не захотел сомнительной славы убийства или хотя бы ранения пожилого мудреца, а сограждане его собираются приговорить к смерти. Сократ также отвергает обвинения в богохульстве и развращении молодёжи.

Педерастия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

В данной статье рассматриваются культурно-исторические и социальные аспекты педерастии как сексуальных отношений между взрослым мужчиной и мальчиком или юношей. Влечение взрослого к детям как медицинская патология рассматривается в статье Педофилия , противоправные действия сексуального характера в отношении детей — в статье Сексуальные преступления против несовершеннолетних , сексуальные отношения между лицами одного пола — в статье Гомосексуальность .

Этимология и история словоупотребления в русском языке

Слово «педерастия» происходит от корней παις (по-гречески «мальчик» и вообще «ребёнок», что содержательно примерно соответствует современному понятию «несовершеннолетний» — совершеннолетие в Элладе наступало с 18 лет) и ἐραστής (любовник). В новоевропейский обиход слово paederastia (из греческого παιδεραστεια ) вошло в XVI веке, будучи заимствовано из диалога Платона «Пир» для обозначения сексуальной связи между зрелым мужчиной с одной стороны и подростком или юношей с другой. Но поскольку педерастия, или «греческая любовь», была наиболее распространённая и единственно нашедшая отражение в культуре форма мужских гомосексуальных отношений, к XIX веку частично в Европе, а особенно в России термин приобрёл значение мужской гомосексуальности вообще. Так, «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона » прямо отождествляет педерастию с мужеложством , а «Большая советская энциклопедия » даёт следующее определение: «в узком смысле — мужеложство с мальчиками, в более широком — мужской гомосексуализм»; при этом второй смысл был в XIX—XX веках основным, а первый зачастую и вовсе не упоминается словарями.

В наше время в качестве сексологического термина слово вернуло себе изначальное лексическое значение и смысл и преимущественно понимается в смысле анального коитуса между взрослым мужчиной и мальчиком. Однако в массовом словоупотреблении оно используется как уничижительное обозначение мужской гомосексуальности вообще. Слово «педераст» и особенно его искажённые формы используются как бранные и считаются в сильной степени оскорбительными.

Из греческих прозаических произведений, касающихся темы педерастии, наиболее известен «Пир » Платона; к нему по теме примыкает и одноимённый диалог Ксенофонта . У Ксенофонта Сократ между прочим говорит:

«Похищение Ганимеда» . Скульптура Леохара

При том, что в обоих диалогах Сократ отстаивает преимущество духовной любви к мальчикам перед телесной, древнегреческая литература показывает, что атмосфера была буквально пропитана направленной на мальчиков и юношей сексуальностью, выражением которой, в конечном счёте, была и «платоническая», точнее сократическая, любовь. Вот например какой бытовой сценкой начинается один из диалогов Платона — «Соперники»:

(Хотя здесь употреблено слово «юноши», явно имеются в виду подростки-школьники).

Писал педерастические эпиграммы и Платон:

Душу свою на губах я почувствовал, друга целуя:
Бедная, верно, пришла, чтоб перелиться в него.

— Платон Лирика.

Педерастические отношения воспринимались греками как высшие, по сравнению с отношениями между мужчиной и женщиной, так как только в них видели интеллектуальное и духовное начало, тогда же как отношения с женщиной воспринимались как отношения чисто телесные. Наиболее ярко эта идея представлена у Платона:

В науке неоднократно подчеркивалось, что длительный период истории сексуальных практик в древней Греции неверно анализировать через оппозицию гомо/гетеросексуальной активности . Более важно (хотя и не единственно возможно) противопоставление активного и пассивного начал (которое Фрейд называл второй прегенитальной фазой ), где активным субъектом («влюбленным») является взрослый полноправный член гражданской общины, а в роли пассивного субъекта («возлюбленного») может выступать женщина, юноша или чужеземец. В целом асимметричные (как по возрасту партнёров, так и по наличию влечения) отношения на протяжении всей истории Древней Греции заметно преобладали над симметричными, хотя отнюдь не исключали таковых. Лишь с формированием в греческой философии понятия личности (на протяжении V—IV веков до н. э.) среди философов начинает обсуждаться проблема характера любовного влечения индивида В других обществах, и прежде всего в классических Афинах , в отношении к таким связям существовало известное противоречие. С одной стороны, ценности и эстетика любви к юношам широко принимались и практиковались; с другой же стороны, пассивная, «женская» роль в половом акте считалась позорной и недостойной свободного гражданина. В Афинах существовал закон, лишавший гражданской чести (то есть значительной доли гражданских, прежде всего политических, прав) того, кто «отдавал свое тело в разврат». Понятно, что граница между осуждаемым «развратом» и идеализируемой «любовью» была (как впрочем и в наше время) достаточно субъективной. Её проводили по наличию корыстных мотивов; впоследствии философы выдвинули концепцию «платонической любви».

Такой моральной проблемы не видели в отношении неграждан и тем более рабов: существовала мужская проституция и мужские публичные дома.

Постепенное распространение ценностей сперва римской, а затем христианской морали ведет к принципиальной переоценке в общественном сознании отношения к различным формам любви.

«Сократ, уводящий Алквиада с ложа женщины», картина Ж. Б. Рагно, 1791

Рассказывали, что Сократу приснился сон: с жертвенника Эроту в Академии взлетел птенец лебедя и уселся ему на колени, а затем оперился и устремился к небу . С этим лебедем Сократ сравнивал своего лучшего ученика ЦИКУТЫ ВЫПИЛ СТРАШНЫЙ ЯД.

ЛЮБОМУ ПРЕЛЕСТИ РАЗВРАТА

МИНУТЫ ЖИЗНИ СОКРАТЯТ.

На одном конкурсе сочинений о Сократе победила 12-летняя девочка, написавшая самое короткое: «Сократ ходил среди людей и говорил им правду. За это его убили». Лучше, пожалуй, и не скажешь в двух словах об этом босоногом старце, которого дельфийский оракул назвал «самым мудрым из смертных».

Родился он в 469 г. до н.э. в Афинах и умер там же в 399 г. до н.э., выпив по приговору суда чашу сока ядовитого растения цикуты. Отец его, небогатый ваятель-каменотес, не мог дать ему приличного образования, и откуда Сократ набрался своих обширных знаний, восхищавших современников, неизвестно.

Известно, что зимой и летом он ходил в одной одежде, хуже чем у иных рабов, часто босиком. Но популярность его была такова, что в 404 г. до н.э. правительство 30-и тиранов позвало его к себе на службу, однако он, рискуя жизнью, отказался наотрез. Он порицал все формы правления: аристократию, плутократию, тиранию и демократию, - как одинаково лицемерные и несправедливые. Но считал, что произвол одного все же лучше произвола многих - и что гражданин обязан соблюдать любые, даже самые плохие законы его родины.

В молодости он отличился в трех военных походах, вынес с поля боя раненого товарища.

Вошла в предание, как образец сварливости, его жена Ксантиппа, союз с которой поэт Мандельштам изобразил так:

Встречает пьяного Сократа

Крылатой руганью жена.

Возможно, он впрямь часто приходил домой навеселе, так как больше всего любил, болтаясь битый день по городу, задавать всем, кому не лень вступить с ним в беседу, свои знаменитые вопросы. Ну, а беседа и у древних греков была спутницей застолий и вина. За всю жизнь он не написал ни строки, отпечатавшись, как Христос, в пересказах его речей его учениками - главное Платоном и Ксенофонтом.

Сократ считается основоположником диалектики и первым, кто глубоко вскопал вопрос о сущностях - общих понятиях для разных вещей. Например что есть само по себе «прекрасное», «дурное», «полезное» и так далее. Впрочем он сам, мастер образной и цепкой речи, никак не формулировал свою философскую задачу. Но как влекомый некой путеводной целью странник запытывал всех простодушными внешне, но исподволь коварными, даже исполненными подчас язвительной иронии вопросами.

Чем надменней и самоуверенней был собеседник, тем беспощадней обставлял его Сократ - и, загнав в тупик, еще как бы спохватывался: да это я сам такой дурень, что совсем сбил с толку человека!

Но за этим вроде смешным делом крылся обессмертивший Сократа метод, который он сравнивал с хлопотами повивальной бабки, помогающей роженице. А целью этих хлопот было выуживание из хаоса противоречий и недомыслий того, что Сократ ставил выше всего в жизни - истины.

Но какую великую истину он извлек на свет? Да никакой - кроме единственной, которую не уставал повторять: что знает только то, что ничего не знает. И этим-то лишь отличается от невеж, которые тоже ничего не знают, но думают, что все знают.

За что же тогда он так почитался уже при жизни - а посмертно был возведен чуть не в родоначальники науки философии? Формально - за его диалектический метод, позже оформленный в учение о «единстве и борьбе противоположностей».

А в сути - за воплощенный им образ мыслителя, имеющего смелость выйти за пределы всего ведомого, дабы постичь силой ума загадочный, бездонный мир - прежде всего мир человека. Его неистовая страсть непредвзято и дотошно судить обо всем на свете не обходила ни самые простые с виду, «детские» вопросы - ни самые парадоксальные и даже запретные: о сущности богов и власти. Он, может, первым из всех мыслителей возвел в систему такой взгляд, что истина - не некий богоданный абсолют, а совокупность противоречивых и даже взаимоисключающих на первый взгляд сторон.

Вот он, к примеру, начав с самого тривиального, пытается установить сущность такого понятия как мужество: «Мужество ли, - спрашивает он собеседника, - не оставлять поле боя первым?» - «Конечно». - «А бежать от врага - трусость?» - «Разумеется». - «А если воин бежал с хитростью и с ее помощью победил врага?» Тут собеседник уже несколько смущается: как это он мог упустить такой подвох? И дальше от вопроса к вопросу, словно раздевая лист за листом кочан капусты, отсеивая всякое ложное или даже неточное суждение, Сократ стремится к сердцевине - и к чему приходит? Чаще всего никакого однозначного ответа в результате нет. Но мощный ум настойчивого босяка как бы продрал нас сквозь все противоречия предмета, заразил ощущением, что это продирание через наружную листву и есть путь к истине. Надо лишь, как бы внушает постоянно он, бесстрашно, не мигая смотреть в глаза правде - или мраку, при неимении достаточного света.

Как у иных есть абсолютный музыкальный слух, у него был абсолютный слух на всякую неправду. И его утверждение о собственном незнании не было скорей всего ни нарочитым парадоксом, ни кокетством тайного всезнайки. Похоже, он имел в душе какой-то неизреченный образ истины, понимая, что в современном ему мире нет возможности ее изречь. Потому главным образом неутомимо отметал прочь все неистинное, а в его беседах отрицаний куда больше, чем утверждений, и первые звучат куда убедительный вторых.

Отсюда же, видимо, происходят и два его самые загадочные для современников признания, за которые он и заплатил в итоге головой. Одно - что с каких-то пор в нем поселился некий внутренний голос, называемый им «демоном», который никогда не говорил, что надо делать, но говорил, чего делать не надо. Ну а второе - уже самое крамольное. Рассматривая проявления огромного числа тогдашних богов, он заподозрил, что они действуют не абы как, но за ними стоит некий безымянный архибог, и управляющий их действиями.

Но при всем этом он строго держался и неких положительных начал. Все то же, вероятно, внутреннее чувство, ломавшее все шаблоны отвлеченного суждения, заставляло его возводить гражданскую добродетель в высшее человеческое качество. И удивительно перекликаясь вновь с Христом, он за 4 века до Христа изрек одну из главных установок будущего богочеловека - что для всякого гораздо лучше терпеть зло, чем творить его. Но попутно впал в какое-то безумное для мудреца младенчество - сочтя, что если люди поймут, в чем добро, только ему и будут следовать!

Гражданский долг он стойко исполнял не только на войне. Сограждане запомнили его принципиальность на посту притана - члена совета Пританея, учреждения, отправлявшего властные и обрядовые функции. В Пританее еще угощали изысканным обедом за казенный счет отличившихся в пользу отечества героев - например победителей на Олимпийских играх. И когда некто был осужден на казнь, несправедливо по мнению Сократа, он один из всех 50-и коллег-пританов громко выступил против.

Но даже современному ребенку уже, наверное, ясно, что такому правдоборцу с его неукротимым словом и умом, рано или поздно должно было не поздоровиться. Для аристократов он был вызывающим простолюдином, беспощадно побивавшим в публичных спорах их купленную за большие деньги образованность. Для демократов - распугивающим их улов и срывающим их продувные вывески разоблачителем. Кто-то даже сравнил его с электрическим скатом, который своим ударом лишает языка любого спорщика. Еще кого-то пугал его великий критицизм и полная отвязанность суждений…

Но так как даже 30 тиранов не решились в открытую преследовать его за отказ служить им, сменившие их демократы завели против него тайную интригу. Считается, что руку к ней приложили и софисты, которых он высмеивал за бесцельную словесную эквилибристику. Но на них тогда возникла мода, они давали знатным юношам дорогостоящие уроки - а Сократ, учивший всех бесплатно, еще и подрывал их бизнес.

Плохую роль в его судьбе сыграл и знаменитый комедиограф Аристофан. Принадлежа к консервативной партии аграриев, он не делал различия между Сократом и софистами: и тот, и те были для него лишь вольнодумцами, попиравшими святую старину. В комедии «Облака» он вывел Сократа как раз в образе софиста, который сидит как сыч в своей «думальне» и учит молодежь не платить налоги и плевать на старших.

В итоге «группа товарищей» из демократов во главе с неким Анитом привлекла Сократа к суду по сфабрикованному, как называется сейчас, обвинению. Ему вменялось развращение юношества , отрицание отеческих богов и введение нового божества - «расстрельная» тогда статья. Правда, в гордившихся своей просвещенностью Афинах она практически не применялась - да и суд над Сократом мыслился скорей как бутафорский, с целью лишь окоротить его, но не лишать жизни. Но старина Сократ, военный ветеран, не поклонившийся и былым 30-и тиранам, не дал выставить себя в шутовской роли.

Когда ему дали слово, он, обычно весьма скромный в самооценках, в корне изменил своему правилу и сказал примерно следующее. Все, что говорилось здесь против меня - вранье. И хоть всем известно, что я могу затмить любого красноречием, сегодня к нему не прибегну и скажу одну правду. А она в том, что если есть в Афинах безупречный гражданин - это Сократ, герой трех войн, слуга отечества и истины, не развратитель, а воспитатель лучших мужей, чьи имена все знают. И если хотите по обычаю услышать, чего я сам считаю достойным за мои деяния - это обед в Пританее. Тем паче что он мне нужней, чем победителям олимпиад: они не нуждаются в пропитании, а я нуждаюсь.

После столь дерзкой отповеди судьи, ожидавшие просьбы о замене смертной казни изгнанием или хотя бы примирительного покаяния, взбеленились от ярости. И вопреки их первоначальному замыслу приговорили Сократа к смерти.

Это был беспримерный приговор: в Афинах никого еще не осуждали так строго всего за выразительное слово. И когда первая ярость судей стихла, они решили одну свою подлость выправить другой - передав друзьям Сократа, что если он захочет бежать из-под стражи, препятствий этому не будет. Этой подробности скверного дела посвящен щемящий сердце диалог Платона «Критон». Критона, ученика Сократа, подослали склонить его учителя к побегу, на что богатые сограждане даже сделали свою складчину. Но Сократ, не бегавший и от врага, на доводы Критона, что достойнейший из афинян не должен быть казнен, ответил так.

Всю свою жизнь я проповедовал законопослушание и могу ли теперь позволить людям говорить, что это было только лицемерием, которое вскрылось, едва дело коснулось моей жизни? Разве моим детям будет лучше, если я сгину с бесчестьем на чужбине? Я уже стар, все равно скоро умирать, так лучше умру с честью! Предчувствие мне говорит, что моих судей покарает рок, а мое имя будет в славе.

Еще широко разошлась в Афинах и в веках такая деталь. Другой ученик Сократа, Аполлодор, придя простится с учителем, горько сокрушился: «Особенно тяжело мне, Сократ, оттого что ты осужден несправедливо!» На что Сократ ответил: «А разве тебе было бы легче, если бы меня осудили справедливо?»

Последним его желанием было самому обмыться перед смертью, чтобы потом не пришлось возиться с ним другим. Он выпил, как заздравный кубок, чашу с ядом, лег и умер. Афиняне, до самого конца не верившие в казнь Сократа, пришли задним числом в такой гнев против его обвинителей, что те в страхе бежали из Афин - подтвердив тем предсмертное пророчество философа…

Показательно, что христианство, довольно плохо относившееся к античному языческому миру, выделило из него Сократа как предвестника Христа - за догадку о том архибоге. И в ранних христианских храмах Сократ даже изображался на иконах.

Но за что все же, если отрешиться от деталей, был убит этот гремучий праведник? Я думаю, лучше всего на это ответил он же сам его диалектическим посылом. Такие личности, служившие посмертно славе их народов, при жизни именно их совершенством входили в конфликт с властью, сложенной так или иначе из несовершенного большинства. И потому на таких светочей как Сократ, Христос, Джордано Бруно, протопоп Аввакум всегда находились такие казнители как афинский суд, синедрион, святая инквизиция, РПЦ. Причем последние казнили осужденных ими уже именем казненного Христа.

Диалектика Сократа, ушедшая за рамки его времени, пожалуй, объясняет и такой необъяснимый ныне парадокс. Жестокий сталинский режим породил у нас именно культ личности - когда могучих личностей было невообразимое сейчас число. Композиторы Прокофьев и Шостакович, писатели Шолохов, Булгаков и Пастернак, конструкторы Туполев, Яковлев, Ильюшин, Лавочкин; ученые Капица, Ландау, Курчатов - и этот список можно бесконечно продолжать. По нынешней метафизической трактовке все они произошли «вопреки» - но почему-то в наше «свободное» и благое время не происходит ничего подобного. Не пахнет ничем подобным свершениям той «плохой» поры, и последние обломки того великого «вопреки»-авиастроения - Ту-204 и Ил-96 - угроблены благодаря текущему «благодаря».

То есть наша «свобода» парадоксальным, но уловленным еще Сократом образом обернулась афинским судом, синедрионом и инквизицией вместе взятыми. В зародыше убила этим круговым зажимом весь творческий позыв, еще раз доказав сократовский посыл: что вид снаружи может быть полной противоположностью сокрытой под ним сути.

При тирании Сократ выжил, а при демократах был казнен - и всей своей жизнью и смертью дал нам на 24 века вперед повод задуматься о выведенных им на личной шкуре парадоксах бытия!

Сократ

Сократ
Σωκράτης
Портрет Сократа работы Лисиппа , хранящийся в Лувре
Дата рождения:
Место рождения:
Дата смерти:
Место смерти:
Школа/традиция:
Основные интересы:
Оказавшие влияние:
Испытавшие влияние:

«Собеседники Сократа искали его общества не с тем, чтобы сделаться ораторами…, но чтобы стать благородными людьми и хорошо исполнять свои обязанности по отношению к семье, слугам (слугами были рабы), родным, друзьям, Отечеству, согражданам» (Ксенофонт , «Воспоминания о Сократе»).

Сократ считал, что благородные люди смогут управлять государством без участия философов, но, защищая истину, часто вынужден был принимать активное участие в общественной жизни Афин. Участвовал в Пелопоннесской войне — сражался под Потидеей , при Делии , при Амфиполе . Защищал от несправедливого суда демоса осуждённых на смерть стратегов , в том числе, сына своих друзей Перикла и Аспазии . Был наставником афинского политика и полководца Алкивиада , спас его жизнь в бою, но отказался принять в благодарность любовь Алкивиада, поскольку считал телесную любовь лишь следствием неспособности сдерживать порывы низменной стороны человеческой души .

После установления в результате деятельности Алкивиада диктатуры, Сократ осуждал тиранов и саботировал мероприятия диктатуры. После свержения диктатуры граждане, обозлённые тем, что, когда афинское войско бросило раненого главнокомандующего и разбежалось, Сократ спас жизнь Алкивиада (если бы Алкивиад погиб, он не смог бы вредить Афинам), в 399 г. до н. э. предъявили Сократу обвинение в том, что «он не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество ». Как свободный афинский гражданин, Сократ не был подвергнут казни палачом, а сам принял яд .

Суд над Сократом

Судебный процесс над Сократом описан в двух произведениях Ксенофонта и Платона со сходным названием Апология Сократа (греч. Ἀπολογία Σωκράτους ). «Апология » (др.-греч. ἀπολογία ) соответствует словам «Защита», «Защитительная речь». В произведениях Платона (см. Апология (Платон)) и Ксенофонта «Защита Сократа на суде » содержится защитительная речь Сократа на суде и описываются обстоятельства суда над ним.

На суде Сократ вместо принятого в то время обращения к милосердию судей, которое он объявляет унижающим достоинство и подсудимого, и суда, говорит о словах дельфийской пифии Херефонту о том, «что нет человека более независимого, справедливого и разумного, чем Сократ». Действительно, когда он с одной большой дубинкой разогнал спартанскую фалангу, собиравшуюся забросать копьями раненого Алкивиада, ни один вражеский воин не захотел сомнительной славы убийства или хотя бы ранения пожилого мудреца, а сограждане его собираются приговорить к смерти. Сократ также отвергает обвинения в богохульстве и развращении молодёжи.

Педерастия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

В данной статье рассматриваются культурно-исторические и социальные аспекты педерастии как сексуальных отношений между взрослым мужчиной и мальчиком или юношей. Влечение взрослого к детям как медицинская патология рассматривается в статье Педофилия , противоправные действия сексуального характера в отношении детей — в статье Сексуальные преступления против несовершеннолетних , сексуальные отношения между лицами одного пола — в статье Гомосексуальность .

Этимология и история словоупотребления в русском языке

Слово «педерастия» происходит от корней παις (по-гречески «мальчик» и вообще «ребёнок», что содержательно примерно соответствует современному понятию «несовершеннолетний» — совершеннолетие в Элладе наступало с 18 лет) и ἐραστής (любовник). В новоевропейский обиход слово paederastia (из греческого παιδεραστεια ) вошло в XVI веке, будучи заимствовано из диалога Платона «Пир» для обозначения сексуальной связи между зрелым мужчиной с одной стороны и подростком или юношей с другой. Но поскольку педерастия, или «греческая любовь», была наиболее распространённая и единственно нашедшая отражение в культуре форма мужских гомосексуальных отношений, к XIX веку частично в Европе, а особенно в России термин приобрёл значение мужской гомосексуальности вообще. Так, «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона » прямо отождествляет педерастию с мужеложством , а «Большая советская энциклопедия » даёт следующее определение: «в узком смысле — мужеложство с мальчиками, в более широком — мужской гомосексуализм»; при этом второй смысл был в XIX—XX веках основным, а первый зачастую и вовсе не упоминается словарями.

В наше время в качестве сексологического термина слово вернуло себе изначальное лексическое значение и смысл и преимущественно понимается в смысле анального коитуса между взрослым мужчиной и мальчиком. Однако в массовом словоупотреблении оно используется как уничижительное обозначение мужской гомосексуальности вообще. Слово «педераст» и особенно его искажённые формы используются как бранные и считаются в сильной степени оскорбительными.

Из греческих прозаических произведений, касающихся темы педерастии, наиболее известен «Пир » Платона; к нему по теме примыкает и одноимённый диалог Ксенофонта . У Ксенофонта Сократ между прочим говорит:

«Похищение Ганимеда» . Скульптура Леохара

При том, что в обоих диалогах Сократ отстаивает преимущество духовной любви к мальчикам перед телесной, древнегреческая литература показывает, что атмосфера была буквально пропитана направленной на мальчиков и юношей сексуальностью, выражением которой, в конечном счёте, была и «платоническая», точнее сократическая, любовь. Вот например какой бытовой сценкой начинается один из диалогов Платона — «Соперники»:

(Хотя здесь употреблено слово «юноши», явно имеются в виду подростки-школьники).

Писал педерастические эпиграммы и Платон:

Душу свою на губах я почувствовал, друга целуя:
Бедная, верно, пришла, чтоб перелиться в него.

— Платон Лирика.

Педерастические отношения воспринимались греками как высшие, по сравнению с отношениями между мужчиной и женщиной, так как только в них видели интеллектуальное и духовное начало, тогда же как отношения с женщиной воспринимались как отношения чисто телесные. Наиболее ярко эта идея представлена у Платона:

В науке неоднократно подчеркивалось, что длительный период истории сексуальных практик в древней Греции неверно анализировать через оппозицию гомо/гетеросексуальной активности . Более важно (хотя и не единственно возможно) противопоставление активного и пассивного начал (которое Фрейд называл второй прегенитальной фазой ), где активным субъектом («влюбленным») является взрослый полноправный член гражданской общины, а в роли пассивного субъекта («возлюбленного») может выступать женщина, юноша или чужеземец. В целом асимметричные (как по возрасту партнёров, так и по наличию влечения) отношения на протяжении всей истории Древней Греции заметно преобладали над симметричными, хотя отнюдь не исключали таковых. Лишь с формированием в греческой философии понятия личности (на протяжении V—IV веков до н. э.) среди философов начинает обсуждаться проблема характера любовного влечения индивида В других обществах, и прежде всего в классических Афинах , в отношении к таким связям существовало известное противоречие. С одной стороны, ценности и эстетика любви к юношам широко принимались и практиковались; с другой же стороны, пассивная, «женская» роль в половом акте считалась позорной и недостойной свободного гражданина. В Афинах существовал закон, лишавший гражданской чести (то есть значительной доли гражданских, прежде всего политических, прав) того, кто «отдавал свое тело в разврат». Понятно, что граница между осуждаемым «развратом» и идеализируемой «любовью» была (как впрочем и в наше время) достаточно субъективной. Её проводили по наличию корыстных мотивов; впоследствии философы выдвинули концепцию «платонической любви».

Такой моральной проблемы не видели в отношении неграждан и тем более рабов: существовала мужская проституция и мужские публичные дома.

Постепенное распространение ценностей сперва римской, а затем христианской морали ведет к принципиальной переоценке в общественном сознании отношения к различным формам любви.

«Сократ, уводящий Алквиада с ложа женщины», картина Ж. Б. Рагно, 1791

Рассказывали, что Сократу приснился сон: с жертвенника Эроту в Академии взлетел птенец лебедя и уселся ему на колени, а затем оперился и устремился к небу . С этим лебедем Сократ сравнивал своего лучшего ученика ЦИКУТЫ ВЫПИЛ СТРАШНЫЙ ЯД.

ЛЮБОМУ ПРЕЛЕСТИ РАЗВРАТА

МИНУТЫ ЖИЗНИ СОКРАТЯТ.

Алкивиад, Ксенофонт, Евклид. Учение Сократа ознаменовало новый этап в развитии античной философии, когда в центре внимания оказались не природа и мир, а человек и духовные ценности.

Детство и юность

По разным источникам, философ родился в 470-469 году до нашей эры в греческих Афинах, в семье ваятеля Софрониска и повитухи Фенареты. У будущего великого мыслителя был старший брат Патрокл, который унаследовал отцовское имущество, но и Сократ не остался в нищете.

Об этом можно судить по тому факту, что на войну со Спартой философ отправился в обмундировании тяжеловооруженного воина, а оплатить его было по силам только обеспеченным гражданам. Отсюда следует вывод, что отец Сократа был зажиточным горожанином и неплохо зарабатывал, орудуя резцом и прочими инструментами.

Сократ трижды участвовал в военных действиях, демонстрируя мужество и отвагу на поле боя. Особенно храбрость философа и воина проявилась в тот день, когда он спас от гибели своего военачальника, Алкивиада.

Мыслитель родился 6 фаргелиона, в «нечистый» день, что предопределило его судьбу. Согласно древнегреческим законам, Сократ стал хранителем устоев афинского общества и государства, причем безвозмездно. В дальнейшем общественные обязанности философ исполнял с должным рвением, но без фанатизма, и поплатился жизнью за убеждения, честность и стойкость.

В молодости Сократ обучался у Дамона и Конона, Зенона, Анаксагора и Архелая,общался с великими умами и мастерами того времени. Он не оставил ни одной книги, ни единого письменного свидетельства мудрости и философии. Сведения об этом человеке, истории жизни, биографии, философии и идеях известны потомкам только по воспоминаниям учеников, современников и последователей. Одним из них был великий .

Философия

При жизни философ не записывал размышления, предпочитая идти к истине, используя устную речь. Сократ считал, что в записи слова убивают память и теряют смысл. Сократовская философия строится на понятиях этики, добра и добродетели, к которым он относил знание, храбрость, честность.

При этом знание, по Сократу, и есть добродетель. Не осознавая сущности понятий, человек не может творить добро, быть храбрым или справедливым. Только знание дает возможность быть добродетельным, поскольку это происходит осознанно.

Противоречивы трактовки понятия зла, выведенные Сократом, а точнее, упоминания о них в трудах Платона и Ксенофонта, учеников великого философа. Согласно Платону, Сократ отрицательно относился к злу как к таковому, даже к тому злу, которое человек причиняет врагам. Ксенофонт имеет противоположное мнение по этому вопросу, передавая слова Сократа о необходимом зле во время конфликтов, чинимом ради защиты.

Противоположные трактовки высказываний объясняются характером обучения, свойственного сократовской школе. Философ предпочитал общаться с учениками в форме диалогов, справедливо полагая, что так рождается истина. Поэтому логично предположить, что воин Сократ беседовал с полководцем Ксенофонтом о войне и обсуждал зло на примере военных конфликтов с противником на поле боя.

Платон же был мирным гражданином Афин, и Сократ с Платоном говорили об этических нормах внутри общества, причем речь шла о своих же согражданах, близких людях и о том, допустимо ли совершать зло по отношению к ним.

Диалоги – не единственное отличие сократовской философии. К ярким чертам постижения этических, человеческих ценностей, исповедуемого философом, относятся:

• диалектическая, разговорная форма поиска истины;
• определение понятий методом индукции, от частного – к общему;
• поиск ответов на вопросы при помощи майевтики.

Сократов метод поиска истины заключался в том, что философ задавал собеседнику наводящие вопросы с определенным подтекстом, так что отвечающий терялся и в итоге приходил к неожиданным для себя выводам. Славился мыслитель и заковыристыми вопросами «от противного», заставляя оппонента противоречить самому себе.

Сам учитель никак не претендовал на звание всезнающего педагога. С этой особенностью сократовского учения связана приписываемая ему фраза:

«Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого».

Философ спрашивал, подталкивая собеседника к новым мыслям и формулировкам. От общих предметов он переходил к определению конкретных понятий: что есть мужество, любовь, доброта?

Определение сократовскому методу дал Аристотель, которому было суждено родиться спустя поколение после Сократа и стать учеником Платона. Согласно Аристотелю главный сократовский парадокс гласит: «Человеческая добродетель есть состояние ума».

К Сократу, который вел аскетический образ жизни, люди приходили за знаниями, в поисках истины. Он не обучал ораторскому искусству и другим ремеслам, но учил быть добродетельными по отношению к близким: семье, родным, друзьям, слугам и рабам.

Философ не брал денег с учеников, однако недоброжелатели все-таки причислили его к софистам. Последние тоже увлекались обсуждением этических норм и человеческой духовности, но не гнушались зарабатывать звонкие монеты своими лекциями.

Поводов к недовольству с точки зрения общества Древней Греции и граждан Афин Сократ давал немало. Для того времени считалось нормой, чтобы подросшие дети учились у родителей, а школ как таковых не было. Молодежь воодушевилась славой этого человека и гурьбой валила к прославленному философу. Старшее поколение было недовольно таким положением вещей, отсюда и родилось роковое для Сократа обвинение в «развращении молодежи».

Людям казалось, что философ подрывает самые устои общества, настраивая молодых людей против собственных родителей, развращая неокрепшие умы пагубными мыслями, новомодными учениями, греховными, противными греческим богам намерениями.

Другой момент, ставший роковым для Сократа и приведший к смерти мыслителя, связан с обвинением в неблагочестии и поклонении другим богам вместо тех, которые признавали афиняне. Сократ считал, что о человеке сложно судить по поступкам, ведь зло творится по незнанию. В то же время в душе каждого человека есть место добру, а у каждой души есть демон-покровитель. Голос этого внутреннего демона, которого сегодня мы бы назвали ангелом-хранителем, периодически нашептывал Сократу, как поступить в сложной ситуации.

Демон приходил на помощь философу в самых отчаянных обстоятельствах и всегда выручал, поэтому ослушаться его Сократ считал недопустимым. Этого демона и приняли за новое божество, которому мыслитель якобы поклонялся.

Личная жизнь

До 37 лет жизнь философа не отличалась громкими событиями. После этого мирный и аполитичный Сократ три раза участвовал в военных действиях, причем показал себя как храбрый и мужественный воин. В одном бою ему довелось спасти жизнь ученика, полководца Алкивиада, разогнав одной дубинкой вооруженных до зубов спартанцев.

Этот подвиг впоследствии тоже поставили в вину Сократу, поскольку Алкивиад, придя к власти в Афинах, установил режим диктатуры вместо любимой греками демократии. Отстраниться от политики и жизни общества и предаться философии и аскетизму Сократу так и не удалось. Он защищал несправедливо осужденных, а затем по мере сил противился методам правления пришедших к власти диктаторов.

В пожилом возрасте философ женился на Ксантиппе, у которой от него было трое сыновей. По слухам, жена Сократа не ценила великий ум супруга и отличалась вздорным нравом. Неудивительно: отец троих детей совершенно не участвовал в жизни семьи, не зарабатывал денег, не помогал родным. Сам мыслитель довольствовался малым: жил на улице, ходил в рваных одеждах и слыл чудаковатым софистом, каким и представил его в своих комедиях Аристофан.

Суд и казнь

О смерти великого философа нам известно по трудам учеников. Подробно процесс суда и последние минуты мыслителя описали Платон в «Апологии Сократа» и Ксенофонт в «Защите Сократа на суде». Афиняне обвинили Сократа в непризнании богов и развращении молодежи. Философ отказался от защитника и сам произнес речь в собственную защиту, отрицая обвинения. Он не стал предлагать штраф в качестве альтернативы наказанию, хотя по законам демократичных Афин это было возможно.

Сократ не принял помощь друзей, предлагавших ему побег или похищение из тюрьмы, а предпочел встретиться лицом к лицу с собственной судьбой. Он полагал, что смерть найдет его везде, куда бы ни увезли его друзья, раз уж так суждено. Другие варианты наказания философ считал признанием собственной вины и не мог с этим смириться. Сократ предпочел казнь, приняв яд.

Цитаты и афоризмы

• Невозможно жить лучше, чем проводя жизнь в стремлении стать совершеннее.
• Богатство и знатность не приносят никакого достоинства.
• Есть только одно благо - знание и только одно зло - невежество.
• Без дружбы никакое общение между людьми не имеет ценности.
• Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.

Отношение к философам в нашем мире всегда было неоднозначным. С одной
стороны, в силу самой этимологии этого слова признавалось, что эти люди -
носители земной мудрости. С другой же - молчаливо подразумевалось, что
не всякая мудрость нужна народу. И вердикт В. И. Ленина, отправившего в
ссылку за границу ведущих российских философов, не был единственным в
числе подобных актов государственных особ.

Многие римские кесари,
раздосадованные чрезмерным обилием в стране этаких «мудрецов», проводили
самые настоящие «чистки», изгоняя философов за пределы «матери
городов», но не рискуя, однако, повторить пример Афин, где впервые был
казнен философ.

Ведя речь о Сократе (470/469-399 до н. э.),
трудно удержаться от разговора о сущности сократической философии.
Однако постараемся насколько возможно удержаться от этого в рамках
нашего скромного труда.

Нам, жителям современного урбанистического мира, трудно понять, что же такого привлекательного (и тем более ненавистного).

Что
было в этом внешне некрасивом, даже отталкивающей внешности пожилом
человеке, обуреваемом всеми мирскими пороками, злой женой, бедностью и
лишениями? Что привлекало к нему молодежь? Что отвратило от него родной
город и, наконец, каким образом его смерть стала настоящим триумфом его
философии? «Я знаю только то, что ничего не знаю», - вот излюбленное
выражение, кредо собственной позиции Сократа. Это значит, что «как бы
далеко я ни продвинулся в одиссеях мысли, я не успокаиваюсь на
достигнутом, не обманываю себя иллюзией, что поймал жар-птицу истины».

Но
не будем забывать, что Сократа сопровождала не только восторженная
молодежь, но и взгляды, полные ненависти. Особенно возненавидели Сократа
те из софистов, которые искусство доказывать правое и неправое сделали
своей профессией. Кто покушается на самодовольство темных и пустых
людей, тот сначала человек беспокойный, потом нестерпимый и, наконец,
преступник, заслуживающий смерти. Первым полушутливым, полусерьезным
обвинением против Сократа явилась постановка в 423 году комедии
Аристофана «Облака», в которой Сократ изображается мастером «кривых
речей». В один из дней 399 года до н. э. жители Афин читали выставленный
для всеобщего обсуждения текст: «Это обвинение написал и клятвенно
засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифеец, против Сократа, сына
Софраникса из дома Алопеки Сократ обвиняется в том, что он не признает
богов, которых признает город, и вводит других, новых богов. Обвиняется
он и в развращении молодежи. Требуемое наказание - смерть».

Мошенники
мысли не простили Сократу его иронии, слишком разорительной для них. В
речах Сократа на суде, с большой художественной силой переданных
Платоном, поражает то, что он сам сознательно и решительно отрицал все
пути к спасению, сам шел навстречу смертному приговору. В его
рассуждениях подспудно бьется мысль: раз уж, афиняне, вы дошли до такого
позора, что судите мудрейшего из эллинов, то испейте чашу позора до
дна. Не меня, Сократа, судите вы, а самих себя, не мне выносите
приговор, а себе, на вас ложится несмываемое клеймо. Лишая жизни мудрого
и благородного человека, общество себя лишает мудрости и благородства,
себя лишает стимулирующей силы, ищущей, критической, беспокоящей мысли. И
вот меня, человека медлительного и старого (Сократу было тогда 70 лет),
догнала та, что настигает не так стремительно, - смерть, а моих
обвинителей, людей сильных и проворных, - та, что бежит быстрее, -
испорченность. Я ухожу отсюда, приговоренныйвами к смерти, а мои
обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости.

У
порога смерти Сократ пророчествовал, что тотчас после его гибели
постигнет афинян кара более тяжелая, чем та, которой его покарали. Юный
ученик Сократа - Платон, присутствовавший на судебном процессе, испытал
настолько сильное нравственное потрясение, что тяжело заболел. «Как жить
дальше в обществе, которое карает за мудрость?» - этот вопрос встал
перед Платоном во всей своей драматичности и породил другой вопрос:
«Каким должно быть общество, построенное в полном соответствии с
мудростью?» Так родилась первая философская утопия о «справедливом» (для
своего времени) общественном строе. Сократ был приговорен к смертной
казни по официальному обвинению «за введение новых божеств и за
развращение молодежи в новом духе», - то есть за то, что мы сейчас
называем инакомыслием. В процессе над философом приняли участие более
500 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 200.
Сократ должен был выпить «государственный яд» - цикуту. Этот яд вызывает
паралич окончаний двигательных нервов, очевидно, мало затрагивая
полушария головного мозга. Смерть наступает от судорог, приводящих к
удушью.

По некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался.

Платон
в диалоге «Федон» оставил нам описание смерти Сократа: «Последний день
Сократа прошел в просветленных беседах о бессмертии души. Причем Сократ
так оживленно обсуждал эту проблему, что тюремный прислужник несколько
раз просил собеседников успокоиться: оживленный разговор, дескать,
горячит, а всего, что горячит, Сократу следует избегать, иначе
положенная порция яда не подействует и ему придется пить отраву дважды и
даже трижды. Подобные напоминания лишь актуализировали тему беседы.

Сократ
признался своим друзьям в том, что он полон радостной надежды, - ведь
умерших, как гласят старинные предания, ждет потустороннее будущее.
Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти
попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за
ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая
подготовка к смерти, жизнь - трудное и мучительное дело. „Те, кто
подлинно предан философии, - говорил Сократ, - заняты, по сути вещей,
только одним - умиранием и смертью".

Люди, как правило, это не
замечают, но, если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь
стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом,
негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся» (Платон,
Федон, 64). Рассуждая в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что
он заслужил свою смерть, поскольку боги, без воли которых ничего не
происходит, допустили его осуждение. Это позволяет понять непримиримость
позиции Сократа, его постоянную готовность ценой жизни отстоять
справедливость, как он ее понимал. Подлинный философ должен провести
земную жизнь не как-попало, а в напряженной заботе о дарованной ему
бессмертной душе. Сократовский случай преступления позволяет проследить
трудные перепетии истины, которая входит в мир как преступница, чтобы
затем стать законодательницей. То, что в исторической ретроспективе
очевидно для нас, было - в перспективе - видно и понятно самому Сократу:
мудрость, несправедливо осужденная в его лице на смерть, еще станет
судьей над несправедливостью. И, услышав от кого-то фразу: «Афиняне
осудили тебя, Сократ, к смерти», - он спокойно ответил: «А их к смерти
осудила природа». Последний день Сократа клонился к закату. Настало
время последних дел. Оставив друзей, Сократ удалился на омовение перед
смертью. Согласно орфическим и пифагорейским представлениям, подобное
омовение имело ритуальный смысл и символизировало очищение тела от
грехов земной жизни. После омовения Сократ попрощался с родными, дал им
наставления и велел возвращаться домой.

Когда принесли цикуту в кубке, Сократ спросил у тюремного служителя: «Ну, милый друг, что мне следует делать?»

Служитель
сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не
возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно
совершив возлияние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ
спокойно и легко выпил чашу до дна.

Друзья его заплакали, но Сократ попросил их успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании.

Он
походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на
тюремный топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил
к философу и трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил,
чувствует ли тот боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу
все выше и выше, служитель добрался до бедер. Он показал друзьям
Сократа, что тело его холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть
наступит, когда яд дойдет до сердца.

Внезапно Сократ откинул
одеяние и сказал, обращаясь к одному из друзей: «Критон, мы должны
Акслепию петуха. Так отдайте же, не забудьте» (Платон, Федон, 118). Это
были последние слова философа. Критон спросил, не хочет ли он сказать
еще что-нибудь, но Сократ промолчал, а вскоре тело его вздрогнуло в
последний раз. Пророчество Сократа сбылось: позор пал на головы его
судей, и прежде всего на головы обвинителей. Они, так же как тиран,
судивший Зенона Элейского, были побиты каменьями и, как сообщает
Плутарх, повесились, так как не вынесли презрения афинян, лишивших их
«огня и воды».

ОБВИНЕНИЕ

Дело против Сократа было возбуждено в марте 399 г. до н. э.

По афинским законам, судебный процесс мог начаться лишь после соответствующего заявления того или иного лица, полноправного афинского гражданина. Причем если по существу дела речь шла о частных интересах, то возбуждался процесс дике, если же дело касалось государственных интересов процесс графэ, точнее, графэ параномон. Процесс второго рода и был начат против Сократа. Инициатор дела, Мелет, как и полагалось в таких случаях, в письменной форме обратился с официальным обвинением в коллегию фесмофетов, которая состояла из 6 афинских архонтов, ведавших делами о государственных преступлениях и при их слушания председательствовавших в афинском суде присяжных (гелиэе).

Текст обвинения следующий: "Это обвинение составил и, подтвердив присягой, подал Мелет, сын Мелета из дема Питтос, против Сократа, сына Софрониска из дема Алопеки: Сократ повинен в отрицании богов, признанных городом, и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении молодежи. Предлагается смертная казнь". Так воспроизводит содержание жалобы Мелета Диоген Лаэртский со ссылкой на свидетельство философа Фаворина, который лично ознакомился с ней спустя 6 веков (во II в. н. э.), роясь в афинских архивах.

Платон, сам присутствовавший на суде, воспроизводит обвинение, видимо, по памяти и отмечает, что оно звучало "примерно так": "Сократ преступает законы тем, что портит молодежь, не признает богов, которых признает город, а признает знамения каких-то новых гениев" (Платон. Апология Сократа, 24 с). Другой ученик Сократа, историк Ксенофонт, который хотя и не присутствовал на суде, но впоследствии был хорошо осведомлен о происшедшем, пишет в "Воспоминаниях о Сократе" (I, I, 1): "…Самое обвинение против него было приблизительно такое:,Сократ виновен, потому что не признает тех богов, каких признает город, а вводит другие, новые божества; виновен и потому, что развращает юношество"".

Обвинение, таким образом, содержало 3 пункта: 1) безбожие Сократа, 2) введение им каких-то новых божеств (подразумевался знаменитый демон Сократа, его внутренний голос) и 3) развращение молодежи. По всем этим пунктам Сократ обвинялся именно в государственном преступлении, так как по афинским представлениям и почитание богов, и воспитание юношества относились к делам общеполисным, государственным.

Хотя вопросы отправления религиозного культа и воспитания юношества в Афинах и не были четко и ясно урегулированы законами и постановлениями, однако сложившаяся практика, традиции и обыкновения в этих делах считались общеобязательными. Те или иные вариации и отступления допускались, судя по всему, лишь в пределах признания общепринятого; явные отступления от традиционно сложившегося положения вещей считались вызовом полисному правопорядку. Является ли подобный вызов преступлением и какое наказание должно за него последовать - эти вопросы, поскольку они не были законодательно жестко регламентированы и оставляли довольно широкий простор для разнотолков, решались на основе сложившегося правосознания, с ориентировкой на имеющееся законодательство, на традиции и обыкновения, на неписаное право, общеполисную мораль и т. д. В конечном счете эти вопросы решались, после соответствующего сигнала от членов полиса, афинским полномочным судом присяжных (гелиэей), разбиравшим уголовные дела в составе 501 судьи. По числу своих членов гелиэя не уступает законодательным собраниям нового времени, а рассмотренное в пропорции ко всем афинянам число афинских судей выглядит еще более внушительно. Таким образом, наличие пробелов в афинском законодательстве компенсировалось тем, что конкретные дела решались на таком широком судебном форуме, который, по более поздним понятиям, мог бы быть наделен даже законодательными полномочиями, не говоря уж о юсти-ционных.

По сути дела, афинский суд, решая ставившиеся перед ним обвинителями и жалобщиками правовые коллизии, занимался не только специальной узкосудебной деятельностью по применению к данному спору уже наличного конкретного и определенного закона, но, поскольку таковой часто отсутствовал, также и правотворчеством в отношении к рассматриваемому случаю. Значительную роль в правопонимании и правосознании афинян и избранных ими по жребию судей играла правовая аналогия - толкование и решение данного правового спора на основе устоявшихся общих принципов полисного правопорядка, по аналогии с прежними решениями подобных дел, подведение актуальной коллизии под тот или иной наиболее подходящий по смыслу закон.

Недостатка в таком правовом материале не было. Так, сократовскому случаю предшествовали дела философа Анаксагора и софиста Протагора, которые, будучи обвиненными в безбожии и спасаясь от расправы, покинули Афины. Обвинение Сократа по двум первым пунктам (непризнание признанных богов и введение новых божеств) довольно отчетливо подпадало под действие закона, предложенного примерно в 433–432 гг. до н. э. афинским прорицателем Диопифом, приверженцем старины и врагом "софистических" нововведений, Плутарх сообщает: "Диопиф внес предложение о том, чтобы люди, не почитающие богов или распространяющие учения о небесных явлениях, были привлекаемы к суду как государственные преступники". Законопроект Диопифа был нацелен, прежде всего, против "софиста" Анаксагора, а косвенно - против его ученика и покровителя Перикла. Кстати, Анаксагору удалось спастись благодаря вмешательству и помощи Перикла.

Что же касается третьего пункта - обвинения Сократа в "совращении молодежи", то, судя по всему, имелось в виду, во-первых, это "совращение" путем внушения им в ходе бесед собственного отношения к богам, т. е. распространение преступных воззрений, отмеченных в двух первых пунктах обвинения, и, во-вторых, "совращение" юношей-"учеников" с истинного пути воспитания их в преданности демократическим устоям и порядкам афинского полиса. В этом втором аспекте Сократ обвинялся в подрыве самих основ полиса, его основных законов, а не какого-то частного и конкретно определенного законоположения.

Великий принцип нового времени-енот преступления, нет наказания, если об этом не сказано в законе" - не адекватен условиям и отношениям в античном полисе, где удельный вес собственно юридического законодательства незначителен по сравнению с другими средствами упорядочения и регламентации человеческого поведения и общественного устройства (обычаями, традициями, заветами, гражданской присягой, нравами, сложившимися обыкновениями и нормами полисной жизни, правосознанием, чувствами принадлежности к единому коллективу полиса и т. п.).

Все устоявшееся и вошедшее в жизнь полиса считалось законом и законным в силу своей фактической принятости; такое утвердившееся в течение времени установление и выкристаллизовавшаяся норма-правило политической, религиозной или частной жизни становились регулятором поведения и без того, чтобы специально оформляться в качестве закона на народном собрании. Легкая обозримость внутриполисной жизни, обстановка общеизвестности (вот уж где все обо всех знали все!) и доступности позволяли довольствоваться во многих отношениях и сферах жизни фактичностью, не прибегая к формальностям: силой обязательной нормы пользовалась сложившаяся фактичность.

Основой всего афинского правопорядка было полисное единомыслие, та общая и безусловная преданность полису, которая в самом существовании полиса и его благе видела высший закон жизни. Полис подразумевал единомыслие, состоявшее в том, что основным законом для всех сограждан-афинян было само наличие полиса, восходящего к богам и обладавшего безусловной ценностью. Этой преданностью своему городу-государству, полисным патриотизмом и признанием установленных в нем порядков и законоположений пронизана гражданская присяга, которую давали все афиняне, приобщаясь к коллективу полноправных членов полиса.

Преданность граждан полису дополнялась доверием полиса к ним. Ближе к интересующему нас делу это доверие полиса к своим гражданам видно уже из того, что полис, не заводя специальных органов публичного обвинения, вполне полагался на правосознание своих членов, их понимание того, что полезно и что вредно для полиса, следует или пет выступать с обвинением, каким именно и т. д.

Это, правда, имело и теневую сторону - чрезмерную распространенность в Афинах крючкотворства, сутяжничества и вымогательства. Лукиан отмечал, что финикиец занимается торговлей, киликиец разбойничает на море, спартанец истязает себя, а афинянин крючкотворствует. И Аристофан в пьесе "Мир", обращаясь к афинянам, бросает им такой же упрек: "Ваше единственное занятие - сутяжничество".

Под благовидным предлогом защиты полиса и его законов афиняне развивали усилия, достойные лучшего применения. Афинские суды были завалены частными и публичными делами. По словам неизвестного автора "Государственного устройства афинян" (около 425 г. до н. э.), афинянам приходилось разбирать столько частных и государственных процессов и отчетов, сколько не разбирают и все люди вообще.

Обстановка благоприятствовала доносам. Критон как-то пожаловался Сократу, что из-за засилья сикофантов "трудно жить в Афинах человеку, который желает заняться собственными делами" (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, II, IX, 1). Узнав, что Критона одолевают сикофанты, зарившиеся на его богатство, Сократ напомнил ему, что хорошие пастухи держат собак, чтобы не допустить волков до овец. Нашли и соответствующего "волкодава" - некоего Архидема, человека энергичного и бедного, который за "милости" со стороны патрона оказал ему множество услуг. "Скоро он открыл множество преступлений, совершенных сикофантами Критона, и множество их врагов. Тогда он одного сикофанта подвел под уголовное преследование, за что сикофант должен был подвергнуться телесному наказанию или денежному штрафу. Сикофант, сознавая за собой множество преступлений, употреблял все усилия, чтобы избавиться от Архидема, но тот не отступал до тех пор, пока сикофант не прекратил своих доносов на Критона и не внес платы самому Архидему" (Там же, II, IX, 6).

Этот эпизод с энергичной антисикофантской деятельностью Архидема, надежно засвидетельствованный историком Ксенофонтом, интересен не только для уяснения конкретных деталей правовой ситуации в Афинах сократовского времени, но и как дополнительный штрих к политико-правовому портрету главного героя нашей книги, который, как видим, был за активный и действенный отпор волкам, рыскавшим по темным тропам полисного правопорядка в поисках наживы. А как сказал поэт, "быть злым к неправде - это доброта!"

Но прием Архидема явно не годился в случае с обвинителями Сократа, которые как бы олицетворяли собой реакцию различных слоев афинского демократическою полиса, враждебно относившихся к опасным сократовским "софистическим" новшествам и мудрствованиям. "Вот почему, - поясняет Сократ па суде, - накинулись на меня и Мелет, и Анит, и Ликон; Мелет негодует на меня из-за поэтов, Анит - из-за ремесленников, а Ликон - из-за ораторов. Так что я удивился бы, как говорил в начале, если бы оказался в силах опровергнуть перед вами в такое короткое время эту разросшуюся клевету" (Платон. Апология Сократа, 24 а).

После сокрушительного поражения в Пелопоннесской войне Афины из надменного лидера Эллады и ведущей державы всего Средиземноморья превратились в ординарный полис, судьба которого оказалась в руках победителя. Спарта вынудила Афины вступить в союз под своим главенством и вносить соответствующие взносы в казну этого союза. Борющиеся в Афинах политические партии взваливали на своих внутриполитических противников ответственность за внешнеполитические неудачи. Каждая новая смена власти в полисе сопровождалась поисками "козлов отпущения" и кампанией расправ над поверженным соперником и лицами, его поддерживающими.

Когда в начале 403 г. до н. э. "правление тридцати" было низложено и в Афинах вновь установилась демократия, уцелевшие сторонники олигархии обосновались в Элевсине, крупном населенном пункте в Аттике, севере-западнее Афин. Условия примирения между враждующими партиями, в частности, предусматривали - и на этом настаивали спартанцы, убедившиеся в бесперспективности олигархического правления в Афинах, - право всех желающих покинуть Афины и поселиться в Элевсине и право всех изгнанных при олигархах из полиса сторонников демократии возвратиться обратно.

Во избежание новых кровопролитий в Афинах была объявлена амнистия всем сторонникам прежней олигархии, кроме уцелевших правителей (сам Критий погиб) и узкого круга должностных лиц. "За прошлое, - сообщает Аристотель, никто не имеет права искать возмездия ни с кого, кроме как с членов коллегий Тридцати, Десяти, Одиннадцати и правителей Пирея, да и с них нельзя искать, если они представят отчет" (Аристотель. Афинская полития, ч. 1, XIV, 39, 6).

На первых порах положения этой амнистии соблюдались довольно жестко. Когда один из демократов-возвращенцов стал добиваться наказания какого-то сторонника бывшей олигархии, он в назидание другим был сам без суда казнен. Искатели возмездия за прошлое на некоторое время приутихли. Твердость в соблюдении амнистии диктовалась как внешним давлением со стороны Спарты, так и поиском путей к преодолению раскола среди афинян и достижению гражданского мира. Политика сдерживания принесла свои плоды: к 400 г. до н. э. государственное единство Афин и Элевсины было восстановлено. Это была крупная мирная победа афинского демократического полиса в трудной внутри- и внешнеполитической обстановке. Появилась возможность несколько свободнее и раскованнее оглянуться назад, предъявить кое-какие счета за прошлое, дать хоть некоторое удовлетворение ранее вынужденно отжатым политическим эмоциям, начать развязывать на время связанные чувства и настроения нетерпимости, восстанавливать привычные стандарты и прежний стиль внутренней жизни демократического полиса.

Именно в этой ситуации представители окрепшей демократии начали уголовное преследование Сократа. Дело было щекотливое, требовавшее тонкого камуфляжа. Поэтому политические мотивы преследования были умело приглушены и сокрыты под религиозно-воспитательными формулировками пунктов обвинения. Открыто политический процесс был, видимо, не своевременен; кроме того, Сократ, не бывший активным политиком, и не подошел бы в качестве фигуры для такого процесса. Но в той обстановке он для афинских демократов был удобной мишенью, позволявшей начать громкое дело против широко известного критика демократии и в то же время делать вид, будто речь идет не о политике, а о богах и детях - о религии и воспитании. Афинская демократия вытаскивала па судебную сцену человека, хотя прямо и не занимавшегося политикой, но весьма заметного за философскими кулисами афинской полисной жизни.

Как видно из формулы обвинения, Сократу вменяли в вину прочно устоявшийся образ мыслей и поведения: все глаголы, характеризующие его, употреблены в настоящем времени, хотя подразумевают длящиеся действия. Мы бы сегодня сказали, что Сократ был обвинен в длящемся преступлении - давно начатом и к моменту обвинения продолжающемся. Обвинители его не указывали, когда именно, с какого времени, при каких конкретных обстоятельствах и каким путем Сократ проявил неуважение к отечественным богам, кого из юношей и в чем совратил и т. п. Полностью отсутствует указание на цели и мотивы его поведения, хотя, судя по всему, подразумевается его критичность к афинской демократии. Обвинялся, таким образом, весь сократовский образ мысли и жизни за весь период его всеафинской известности.

По такому делу, как сократовское, его инициаторы без расчета на успех, конечно, не стали бы начинать уголовное преследование. Браться за такое обвинение могли лишь люди, хорошо знающие настроения афинского демоса и твердо рассчитывающие на его поддержку. Все это приводит к выводу, что к моменту обвинения Сократ в глазах афинского демоса был довольно одиозной фигурой, успевшей порядком ему надоесть. Такое впечатление подтверждается и самохарактеристикой Сократа, сравнивающего себя с оводом, не дающим своим согражданам покоя. Вряд ли афинский демос мог всерьез принять слова Сократа о высших целях этого беспокойства, А вот его иронические выпады и критические насмешки в адрес "незнающего большинства" - демоса не забывались и не прощались.

Пожалуй, в Афинах Сократа знали, так или иначе, все - видели, слушали его или, на худой конец, были наслышаны о нем. Не будем забывать, что всего-то взрослых афинян было не более двух десятков тысяч человек - народу на один небоскреб. Популярность в Афинах ценилась и наказывалась: свободный демос, сам не претендуя на популярные (и неоплачиваемые!) роли и должности (даже демагоги, как правило, были выходцами из знатных и богатых афинских семей), зорко следил за тем, не пора ли освободиться от чрезмерно популярного деятеля.

Популярность Сократа была особого рода, будь она привычно политической, не дотянуть бы ему до своих семидесяти. Предчувствуя все это, Сократ и ушел в философию, чураясь прямых занятий политикой. Но философия оказалась тоже политикой, хотя и замедленного действия.

Официальное обвинение Сократа лишь по-своему резюмировало уже давние антисократовские предрассудки, наветы, настроения.

Античный демос - и до и после Сократа - настороженно относился к мудрости и мудрецам. В этом плане признание дельфийским оракулом Аполлона мудрости Сократа лишь осложнило его жизнь. Основная масса современников Сократа не проводила какого-либо различия между философией и софистикой, между Сократом и многочисленными софистами. Это уж потом, усилиями прежде всего Платона, самого знаменитого ученика Сократа, было проведено и отстоялось это различение, а тогда все они были в глазах большинства людьми одной суетно, бесполезно и даже опасно мудрствующей породы, дурачащими своих слушателей умниками, сбивающими с толку демос и подрастающее поколение.

Афинский демос отличался особым скепсисом в отношении к мудрецам и философам. Мы уже упоминали, что интерес к философии был привит афинянам мыслителями из других греческих полисов, в основном - малоазийских и сицилийских. Правда, по крайней мере один коренной афинянин, законодатель Солон, числился среди легендарных "семи мудрецов" Эллады, но дальнейший переход от древней мудрости к философии и софистике произошел без какого-либо духовного вклада со стороны афинян. Собственно первым философом-афинянином был ученик клазоменца Анаксагора Архелай, который, по некоторым версиям, был учителем Сократа. Выходцами из других полисов были почти все софисты, учившие состоятельных афинян за плату своей мудрости. С точки зрения давних афинских представлений и предрассудков, стойкого религиозно-духовного традиционализма, все это новоявленное мудрствование было чужим делом - ненужным и опасным, К слову сказать, нелегко пришлось уже Солону, который после проведения своей реформы был вынужден покинуть накаленную обстановку родного полиса и на время удалиться в Египет. Да и "мудрым" он был признан не соотечественниками, перед которыми он даже прикидывался сумасшедшим, а другими эллинами. А иностранцы, софист Протагор и философ Анаксагор, тоже принятый за "софиста", во времена Сократа бежали из Афин, опасаясь расправы афинского демоса над ними за "безбожие" их мудрости.

Аптисократовские настроения среди афинян и выпады против него начались задолго до официального обвинения и имели давнюю историю. Сам Сократ, по свидетельству Платона, отмечал, что против него имеется два рода обвинителей: теперешние обвинители (Мелет и поддерживающие его Анит и Ликон) и многочисленные прежние обвинители - озлобленные, сильные, честолюбивые, уже давно пустившие молву о том, будто Сократ не признает богов и законов, попусту усердствует, исследуя то, что под землею и в небесах, выдавая ложь за правду и научая всему этому других. Другими словами, Сократу приписывали объединенные "грехи" натурфилософа и софиста, ненавистные для традиционистски настроенного афинянина. Эти прежние обвинители, поясняет Сократ своим судьям, "восстанавливали против меня очень многих из вас, когда вы были еще детьми, и внушали вам против меня обвинение, в котором не было ни слова правды… Но всего нелепее то, что и по имени-то их никак не узнаешь и не назовешь, разве вот только случится среди них какой-нибудь сочинитель комедии" (Платон. Апология Сократа, 18 с-d).

Сократ имел в виду знаменитого Аристофана, который своей комедией "Облака" (423 г. до и. э.) во многом содействовал широкому распространению среди афинян всякого рода небылиц и вздора о Сократе. В "Облаках" Сократ представлен в качестве наглого софиста, натурфилософа и богохульника. Отрицая богов Олимпа и самого Зевса, он обожествляет облака. Хор облаков аттестует Сократа как "проповедника тончайшей чепухи", "философа-шарлатана", в школе которого развращают молодежь, обучая за плату искусству выдавать ложь за правду и "выскальзывать из рук кредиторов". Старик Стрепсиад, афинский крестьянки, хочет, чтобы его погрязшего в долгах сына Фидиппида научили этому искусству. "Ты, - обещает отец сыну, агитируя за учебу у Сократа, - познаешь самого себя, что ты невежествен и глуп". Плоды сократовского поучения оказываются горькими: ссылаясь на приоритет естественного положения дел среди животных перед условным человеческим законом, сын "объясняет" отцу свое естественное право бить его.

Кроме этого поучения "праву сильного", Сократу приписываются софистический релятивизм в вопросах нравственности ("ничего не считай позорным") и иные пороки. Сидя в корзинке, которая свешивается с потолка сцены, аристофановский Сократ изрекает: "Эти ходящие по небу облака, могучие богини для лентяев: мы им обязаны даром суждения, способностями к диалектике, умом, искусством морочить других, болтать, спать и умением сбивать с толку противника". Приписывается Сократу и натурфилософское богохульство (в духе Анаксагора, Диогена из Аполлонии, Антифона). На вопрос Стрепсиада, почему это Сократ презирает богов "с корзинки, а не с земли", он отвечает: "Я воздухошествую и взираю на солнце… Я не мог бы правильно понять небесных вещей, если бы не подвесил свой ум и не смешал тонкую мысль с подобным ей воздухом, А если бы я наблюдал верхнее снизу, находясь на земле, я никогда не постиг бы этого, так как земля насильно влечет к себе влагу мысли". Далее, аристофановский Сократ глубокомысленно разъясняет строение неба, жужжание комара, действие мирового вихря, меля всякую чепуху и вздор.

В комедии Аристофана Сократ олицетворяет начала новоявленной Несправедливости, пришедшей на смену прошлой Справедливости, в духе которой в доброе старое время были воспитаны герои Марафона. Ныне же, под влиянием "развратителей молодежи" типа Сократа, подрастающее поколение склоняется к Несправедливости. Такова охранительно-консервативная позиция Аристофана, тенденциозно нацеленная против философского просвещения и связанных с ним новшеств. Антисократовские насмешки и выпады Аристофана сродни реакции традиционно настроенного, темного афинского крестьянина и городского обывателя против новоявленной мудрости и вредного умничанья.

Реальный Сократ и его тезка из аристофановской комедии схожи, пожалуй, лишь в том, что оба они - и в жизни, и на сцене - ходят босиком. Это, однако, не помешало тому, что для многих афинян карикатура подменила собой прототип и прочно закрепилась в их памяти. Антисократовский предрассудок афинских обывателей, комедийно обыгранный и шаржированный Аристофаном, привел в конечном счете к трагическому финалу, - правда, этот переход от смешного к печальному длился довольно долго, около трети всей сократовской жизни.

Уже у Аристофана в утрированной форме встречаются основные пункты будущего обвинения - безбожие и развращение молодежи. Для Аристофана, как и для будущих обвинителей, Сократ - софист и натурфилософ, сторонник опасных нововведений, критик устоявшихся представлений и канонов, ниспровергатель порядков и законов афинского полиса. Критика Сократа, таким образом, началась и проводилась с позиций консервативной реакции против просветительства софистов, рационализма и нововведений философов, поставивших под сомнение почти все привычные и традиционные ценности и их религиозно-мифологическую основу.

Позиция Сократа, как мы видели, существенно отличалась от воззрений софистов, но народной молве, прежним и новым обвинителям, да и самим судьям, состоявшим из того же демоса и разделявшим те же предрассудки и предубеждения, было, конечно, не до философских, этических и гносеологических тонкостей расхождения Сократа с софистами.

Кроме того, между взглядами Сократа и софистов было и немало общего пафос просветительства, очеловечивания знания, демифологизация мира, жизни и мысли, дальнейший отход от мифа к рационально-логическим формам трактовки естественных и общественно-политических явлений, от мифологически ориентированного коллективного бессознательного к индивидуальному сознанию, критичность к сложившимся формам полисной жизни, ставка на обучение и воспитание как средство совершенствования индивидов и всего полиса. Предрассудок против софистов и Сократа, следовательно, состоял не только в отождествлении их взглядов, но и в приписывании последним огульно и чохом дурных мотивов аптиполисного инакомыслия.

И в других своих комедиях ("Птицы" - 414 г., "Лягушки"-405 г.) Аристофан не упускал случая еще раз высмеять "неумытого Сократа" и увеличивающуюся группу "сократствующих" молодых людей, увлеченных его болтовней и подражающих его спартански опрощенному образу жизни. Имя Сократа всплывает и в аристофановских нападках на Еврипида, находившегося под известным влиянием современной ему философской мысли, в том числе взглядов Сократа, с которым, согласно стойкой молве и легендам, он дружил и часто беседовал. В комедии "Лягушки", поставленной на афинской сцене вскоре после смерти Еврипида, творчество последнего как разлагателя народных нравов противопоставляется произведениям предшествующих трагиков Эсхила и Софокла, учивших народ истинной добродетели. Еврипид выведен в качестве наглого интригана, недостойными средствами домогающегося на том свете первенства среди поэтов. Беседы с Сократом и на этот раз, как говорится, пошли не впрок. Таков по существу смысл заключительного вывода этой комедии Аристофана.

Обращение античной комедии к Сократу свидетельствует о широкой его известности в Афинах по крайней мере уже в 20-е годы V в. до н. э. Более двух десятилетий "Сократ" сцены сосуществовал со своим реальным прототипом, усложняя, конечно, и без того трудную жизнь последнего. Насмешкам подвергался Сократ и в комедиях Каллия, Телеклида, Эвполида. Но его выводят в своих произведениях - чаще всего в облике мудрствующего чудака и оригинала, гордо и стойко переносящего свою бедность, человека бескорыстного и добродушного - другие комедиографы, которых особенно привлекали старенький плащ и босые ноги Сократа. Так, с явным сочувствием к его нужде и симпатией к его душевным качествам вывел Сократа Амейпсий в комедии "Конн" (423 г. до н. э.), где к философу обращены, в частности, такие слова: "Мой Сократ, ты лучший в узком кругу, но непригодный к массовым действиям, также и ты - страдалец и герой, среди нас?".

Но подобная хвала Сократу тонула, по всей видимости, в более интенсивной хуле - на сцене и в жизни. Такое соотношение "за" и "против" должно было настраивать официальных обвинителей Сократа на уверенность в легком успехе. Новые обвинители - податель официальной жалобы Мелет и поддержавшие его обвинение Анит и Ликон - лишь искусно использовали старую неприязнь против Сократа и разросшуюся клевещу на него, выбрав подходящее время и удобную форму для решительного удара.

Мелет был посредственным поэтом-трагиком, высмеянным современниками за бездарность. При "правлении тридцати" участвовал в преследовании неугодных властям лиц, в частности Леонта Саламинского. Сократ, отказавшийся от такой гнусной роли, на суде иронично аттестует Мелета как "человека хорошего и любящего наш город" (Платон. Апология Сократа, 24 b). Этот молодой честолюбец, решившись официально обвинить столь знаменитого человека, как Сократ, видимо, надеялся одним махом скомпенсировать свои неудачи в сфере Муз успехами на зыбком политическом поприще. Сократ, обычно воздержанный в своих оценках даже враждебно к нему настроенных людей, при характеристике Мелета прибегает к довольно сильным выражениям. "По-моему, афиняне, говорит Сократ о своем обвинителе, - он - большой наглец и озорник и подал на меня эту жалобу просто по наглости и невоздержанности, да еще по молодости лет" (Там же, 27 а).

О Ликоне, поддержавшем вместе с Анитом жалобу Мелета, известно лишь, что он подвизался - правда, без заметного успеха - на процветавшем в Афинах ораторском поприще. Зачастую от такого рода занятий афиняне в дальнейшем переходили к участию в политических делах. Плохой оратор в Афинах не мог считаться хорошим политиком.

Из обвинителей лишь Анит, богач и владелец кожевенных мастерских, был заметной и влиятельной фигурой. Фактически именно он был главным инициатором травли Сократа. Еще ранее Анит, озлобленный насмешками Сократа, побудил Аристофана высмеять его публично в комедиях. Так сообщает Диоген Лаэртский. По некоторым сведениям, сын Анита после встреч и бесед с Сократом стал холодно и неприязненно относиться к отцу. И Анит решил, что сына против него настроил Сократ.

Будучи видным сторонником демократии, Анит принял активное участие в свержении власти "тридцати". Вместе с Фрасибулом он возглавлял выступление против олигархов и после их свержения играл влиятельную роль в политической жизни Афин.

Аристотель счел нужным в своем обзоре развития афинской демократии специально отметить, что именно Анит первым подал пример подкупа афинских судей. Когда в 409 г. до н. э. гавань Пилос (в западной части Пелопоннесса) была у афинян взята спартанцами, поход с целью спасения гавани возглавил Анит, бывший тогда одним из афинских стратегов. Действия его не имели успеха и за потерю Пилоса он был привлечен к суду, однако сумел подкупить суд и добился оправдания. Это был первый такой случай после введения Периклом государственного вознаграждения судьям.

Анит был догматическим приверженцем полисного традиционализма, нетерпимо относился к чужим мыслям и новым идеям, ко всем этим пустым умникам-софистам, к которым уже давно причислял и Сократа.

Анит и Сократ не раз встречались, сталкивались, полемизировали. Друг другу они явно не нравились. Для Сократа Анит был духовно ограниченным, нетерпимым я самоуверенным человеком, посредственным политиком, преуспевающим дельцом. А в глазах Анита Сократ олицетворял пустое и вредное мудрствование. Больно Анита задевали и иронические насмешки Сократа в его адрес.

О столкновениях этих двух людей словами одного ив них можно было бы сказать: ни дурному человеку на дано испортить прекрасного человека, ни прекрасному - исправить дурного. Видимо, это и придает особый драматизм подобному сосуществованию. В конце концов, антиподам становится тесно в границах одного полиса, и худший одолевает лучшего.

133. ОБВИНЕНИЕ Дурак обвиняет других; умный обвиняет себя; мудрый же не обвиняет никого, ибо он набожен.Габирол - Мибхар ХаПенинимГоре человеку, если его защитник стал его обвинителем.Леей - Талмуд Иерусалимский, Сукка, 3:1Обвинителю не приличествует вести себя, как